Мифы и легенды народов мира. Том 9. Народы России - [88]
Церелен–богатур с двумя воинами в железных кольчугах сел в длинную остроносую лодку. Пленную девушку–воина посадили в ту же лодку.
Девушка сидела, глубоко задумавшись. Хоть бы заплакала, зарыдала, как другие женщины, уводимые на чужбину! Нет ни слезинки в ее глазах, только лицо бело, как первый снег, и печально, как осенняя ночь.
А вдали, за лесом, подымалась заря. Заалели свинцовые волны на Ветлуге, потом засверкали золотом и серебром. Легкий ветер пробежал по вершинам деревьев, словно тронул струны на гуслях, и послышалась тихая песня. Живительные лучи солнца озарили все вокруг, и все вспыхнуло несчетными красками. Запели птицы, как бы возвещая, что есть еще жизнь в лесном краю, что нельзя убить его красоту, что вечно будет стоять он, гордясь и красуясь.
Неожиданно девушка поднялась, улыбнулась, как утреннее солнце, и запела.
Один нукер схватился за меч, но мурза Церелен лениво остановил его:
— Пусть поет. Хотя эта марийская девка поет не так красиво, как наши девушки, но пусть поет. Я не люблю печальных людей…
А девушка пела старинную песню своего народа:
Девушка поставила ногу на край лодки:
— Знай, черный опкын, ты можешь заковать нас в цепи, но никогда не покорить тебе наши сердца, горящие ненавистью.
С этими словами девушка прыгнула в реку, а лодка, покачнувшись, перевернулась вверх днищем.
Белой рыбой мелькнула девушка под водой, чистая струя заиграла вокруг нее. А мурза и его телохранители в тяжелых доспехах камнем пошли ко дну и там, на дне чужой реки, нашли себе могилу.
С удивлением и страхом смотрели остальные нукеры.
— Непонятный здесь живет народ. Непокорная у него душа. Трудно его одолеть, — говорили они между собой.
А пленники на плотах говорили о богатырях, которые придут с этих берегов и освободят их.
— Как имя этой девушки? — спросил один нукер.
— Ветлуга, — ответили ему пленники.
— А как зовется эта река?
— Тоже Ветлуга.
Побледнели нукеры и молча смотрели в воду. Текла река Ветлуга, сверкая, как стальная сабля, — вольная река непокорного народа.
КАЛМЫЦКИЕ СКАЗАНИЯ[199]
О СИРОТЕ БОШ–КЮБЮНЕ И ЗЛОМ ХАНЕ
Когда–то, в давнее время, жил в кочевьях одного хана сирота, по имени Бош–кюбюн. Ничего у него не было — ни своей юрты, ни скота, ни хорошего халата, был только черный бычок–двухлетка, лук да стрелы. А среди стрел была одна особенная: свистун–стрела; она со свистом летела, никогда мимо цели не попадала.
Отправился раз сирота Бош–кюбюн к озеру на охоту. Залез в камыши и стал ждать, когда слетятся птицы.
Долго ли, недолго ли он ждал, только слетелись на озеро птицы, большие и маленькие, — журавли, дрофы, гуси, кулики… Прицелился Бош–кюбюн и пустил свою свистун–стрелу. Полетела стрела и задела пятьдесят птиц по крыльям, семьдесят птиц по шеям, сто птиц по спинам… Вот сколько птиц за один раз подстрелил сирота Бош!
«Что мне делать с этой дичью? — думает Бош–кюбюн. — Отвезу–ка я их к хану да посватаюсь к его младшей дочке!»
Оседлал Бош–кюбюн своего черного бычка–двухлетку, навьючил на него всех птиц, а сам сверху уселся. Ударил он бычка по лопаткам — съежился бычок, ударил по копытам — завертел бычок хвостом, ударил по хребту — побежал бычок, да так быстро, что и удержать нельзя.
Приехал Бош–кюбюн к ханской ставке, развьючился, стал носить птиц в ханскую юрту. Направо кладет и налево кладет, наполнилась юрта доверху. Спрашивает хан Бош–кюбюна:
— Кто ты и зачем привез мне столько дичи?
Отвечает Бош–кюбюн:
— Я сирота, великий хан, зовут меня Бош–кюбюн. Нет у меня ни юрты, ни скота, сам я живу в твоих кочевьях, возле круглого озера. На этом озере я и настрелял столько дичи. А привез я тебе ее в подарок: она пригодится на свадебном пиру, ведь я хочу жениться на твоей младшей дочке!
Услышал хан такие слова — рассердился, затопал ногами, закричал:
— Эй, слуги! Схватите этого оборвыша, негодяя! Он осмелился свататься к моей дочери! Избейте его жестоко, а потом отвезите подальше в степь, в безлюдное место и бросьте там!
По ханскому приказу набросились слуги на сироту Боша, избили до полусмерти — еле дыхание в нем осталось — и отвезли в голую степь.
Лежит Бош–кюбюн, мечется, стонет, разум у него помутился — совсем недалеко смерть… Вдруг видит он — идет какой–то старик, совсем старый, с белой бородой, на палку опирается. Подошел он, осмотрел Бош–кюбюна и стал его лечить — какое–то питье ему дал, синяки растер, переломанные кости вправил. Совсем здоровым стал Бош–кюбюн.
— Ну, кюбюн, — говорит старик, — теперь ты здоровый и крепкий. Ступай в свои кочевья. А чтобы тебя больше не обижали, я научу, что надо делать. Если захочешь наказать кого–нибудь, скажи только: «Приклейся!» И тогда твоему обидчику не встать, пока ты не скажешь: «Поднимись!»
Обрадовался Бош–кюбюн, поблагодарил старика и поспешил в свои кочевья.
