Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа - [2]
А Вяйнямёйнен стал спокойно жить на плодоносных равнинах Калевалы и петь на досуге свои любимые песни. Широко и далеко на юг и север пронесся слух о его славе, мудрости и о могуществе его песен.
В то время жил на Севере, в стране бледных лапландцев, один молодой певец, по имени Йоукахайнен, который никогда еще не встречал на земле певца, подобного себе. Услышав о славе Вяйнямёйнена, загорелся он желанием помериться с ним силою вещих песен и тотчас решился ехать в Калевалу. Напрасно отговаривал его отец от этого дерзкого замысла, напрасно упрашивала его мать остаться.
— Нет, — отвечал Йоукахайнен, — я и сам не ребенок, сам сознаю свои силы и не потерплю, чтобы кто–нибудь пользовался большей, чем я, славой в песнопении. Разве не видели вы, как лучшие певцы пытались состязаться со мною и как жестоко наказывал я их за такую дерзость, как силой песни своей забивал я ноги их в камень, наваливал каменные глыбы им на спину, грудь и на плечи, нахлобучивал на глаза тяжелую каменную шапку!
И с этими словами вскочил он в свои легкие санки, и вихрем помчал его конь в Калевалу. Едет он день, едет другой, на третий сталкивается лицом к лицу с Вяйнямёйненом, который тоже куда–то ехал и не заметил, что Йоукахайнен мчится ему навстречу, наткнулся на его сани.
— Ты кто такой? — спросил его Вяйнямёйнен. — Откуда явился ты в нашу сторону, что не знаешь, как ездить по нашим дорогам, и наталкиваешься на всякого встречного?
— Я Йоукахайнен, — гордо отвечал юноша, думая поразить премудрого старца одним звуком своего имени.
— Ну, если ты Йоукахайнен, — спокойно возразил ему Вяйнямёйнен, — так ты можешь и уступить мне дорогу, ведь ты гораздо моложе меня летами.
— Что нам считаться летами? Не в возрасте сила, а в знании и в мудрости; если ты действительно тот Вяйнямёйнен, для которого, говорят, нет ничего сокрытого в мире, так давай состязаться в знании, и я тогда только уступлю тебе дорогу, когда увижу, что ты превосходишь меня в мудрости.
— Где мне равняться с тобой в знании и мудрости, — отвечал ему Вяйнямёйнен, — я ведь жил все в глуши, слышал одну только кукушку; ну, да уж если тебе так угодно, так покажи мне сначала, что ты знаешь.
Тогда стал Йоукахайнен в напыщенной и цветистой речи излагать ему самые обыкновенные явления природы и жизни, которые бы и ребенок сумел передать и объяснить не хуже его, он рассказывал ему, как строятся дома, какие где живут рыбы, как где землю пашут, какие где водопады и какие деревья любят расти на горах.
— Это всякий ребенок, всякая баба знает, — смеясь сказал ему Вяйнямёйнен. — Тому, у кого растет борода, стыдно уж и называть это знанием. Нет, ты скажи мне, откуда что произошло, разъясни самое существо вещей!
Йоукахайнен смутился и стал бормотать:
— Вода произошла из гор, огонь — с неба, медь — из скалы…
— И только–то? И эти пустяки ты называешь знанием?
Йоукахайнен прибегнул к последнему средству и стал лгать Вяйнямёйнену, что он был в числе тех, которые создали мир, накрыли его небесным сводом и рассеяли по нем светлые звезды.
— Ты нагло лжешь! — сказал ему мудрый старец. — О тебе и не слыхано было, когда мир создавался.
— Ну, уж если я не сумел очистить себе дорогу знанием, так проложу ее мечом.
— Не боюсь я ни мечей твоих, ни мудрости и не стану меряться мечами с тобою, жалким созданием.
— А, ты не хочешь! Ты трусишь. Так я запою и силою песни обращу тебя в борова и загоню в самый дальний угол темного, грязного хлева!
Не вытерпел Вяйнямёйнен и сам запел свою грозную вещую песнь: море заколебалось, земля задрожала, медные горы застонали, твердые камни испугались, скалы затрещали и рассыпались… От песни его сани дерзкого юноши обратились в жалкий кустарник, а борзый конь — в прибрежный камень, богатая шапка — в темную тучу, мягкий пояс — в мелкие звездочки, а сам Йоукахайнен по горло увяз в мшистой и вязкой трясине.
Тут только постиг он могущество Вяйнямёйнена, тут только увидел он, что нет ему спасения, если его не помилует премудрый и не возьмет назад своих чудных заклинаний. Он стал предлагать ему за свою жизнь и богатое оружие, и коней, и корабли, и золото; но гневный Вяйнямёйнен с презрением отвергал все его предложения и продолжал петь страшную песню, от которой Йоукахайнен все глубже и глубже уходил в трясину. Наконец Йоукахайнен прибег к последнему средству:
— Если ты меня отсюда вытащишь, так я отдам за тебя сестру свою Айно: пусть ткет в твоем доме золотые покрывала и печет тебе медовые хлебы.
Такое предложение понравилось Вяйнямёйнену, гнев его приутих, и отпустил он Йоукахайнена домой, не сделав ему никакого зла и обещая приехать к нему за сестрою. Но едва прослышала сестра Йоукахайнена, что ее хотят против воли выдать замуж за старика, как тотчас сказала, что ни за какие сокровища не решится за него выйти. Напрасно представляла ей мать, как должен был весь их род возвыситься, породнившись с таким мудрецом, как Вяйнямёйнен, напрасно уговаривал ее отец; Айно тихонько ушла из дома, пришла на взморье и бросилась в волны.
Из всех зверей один только бестолковый заяц решился бежать к ее дому и объявить родителям о горькой участи их дочери. Во всем доме, во всем племени поднялся вой и плач… Скоро узнал Вяйнямёйнен об участи своей невесты, и так ему стало грустно, что слезы навернулись у него на глазах, и стал он призывать мать свою на помощь в горе.
