Мифы и легенды народов мира. т.3. Древний Египет и Месопотамия - [72]

Лугальбанда прощается с птицей и, догнав свое войско, переходит на шаг неспешный. Увидел Энмеркар сына, заключил его в объятья. При виде героя ликуют храбрецы Урука — окружили его, как птенца воробьиная дружная стая, обнимают его, целуют, питье и еду подносят, осыпают вопросами Лугальбанду, знать хотят, как ему удалось до них добраться, одолев неприступные горы и стремнины, где от берега берег не виден.

Не открыл своей тайны друзьям Лугальбанда, рассказал небылицы. Вдоволь наговорившись, все вместе идут к Аратте. Вот уже виден город враждебный, его могучие стены. Но едва приблизилось к городу воинство Энмеркара, как из-за стен послышались боевые кличи, посыпались дротики, словно ливень из тучи, полетели камни, как град тяжелый.

Священное дерево между двумя крылатыми божествами (рельеф из дворца Ассурнасирпала III)

День под стенами Аратты стоит войско. И другой, и третий. И вот уже истекает целый месяц, там и год оборот завершает.

Все летят и летят тяжелые камни из-за стен неприступных, все дороги к городу они закрыли. Рядом с ними черные деревья поднялись стеною, и приблизиться к городу войско не может. Страх охватил огромное войско, воинам в печень проник, забрался под кожу. И дрожит, и рыдает сын Уту.

Но затем, успокоившись, к войску взывает:

— Кто может богине Инанне мое отнести посланье, выйди из строя.

Замолкли воины, объятые страхом. Кто решится пройти через горы Хуррума? Кто предстать решится перед великой богиней?

Видит царь, что нет храбреца среди граждан Урука, и с тем же призывом обращается к наемникам храбрым. Но нет среди них того, кто б решился лагерь покинуть.

Энмеркар храбреца среди лазутчиков ищет и, не найдя, вновь наемников к подвигу призывает. Безуспешно. Вновь к лазутчикам слово держит. И опять призывы его безответны.

И тогда Лугальбанда вперед выходит и родителю молвит с поклоном:

— Отец мой! Я готов доставить твое посланье к Инанне и к утру возвратиться.

— Иди, мой сын, — Энмеркар отозвался. — Отправляйся и передай посланье великой богине, какую мы почитаем в Уруке. Напомни ей, что с тех пор, как она избрала меня среди многих, изменился Урук, возлюбленный ею. Был он болотом сплошным, из него лишь местами кочки сухие торчали, и среди зарослей было много тростинок засохших. Весь засохший тростник я вырвал, я отвел излишние воды, я воздвиг могучие стены, и они, словно петли для птиц, охватили окрестные степи. Почему же ко мне Инанна перестала быть благосклонной? Почему покинула город, светлый лик от нас отвратила?

Едва отошел от отца Лугальбанда, друзья его окружили, как над покойником, над ним запричитали:

— На что ты надеешься, взяв на себя порученье? Не жить тебе в жилищах нашего города, не бродить дорогами нашими, не вернуться назад тому, кто скитается в горах неприступных.

Отстранил Лугальбанда друзей решительно, в руки взял боевое оружие и словно в воздухе растворился — так стремительно в путь он пустился.

За полдня прошел он пять гор, а затем и еще одну, а потом и седьмую еще пересек, и к полудню перед Инанной предстал, и склонился перед богиней, у подножия трона ее распростерся почтительно.

Ласково взглянув на него, подняться ему повелела богиня и рассказать, по какому делу он прибыл.

Передал Лугальбанда слово в слово посланье отца и, в почтеньи склонившись, стал ждать ответа. И ответила внуку Уту великая богиня:

— Живут в сверкающих струях лазурных моих потоков различные рыбы[196]. Одна среди них всех огромней. И правит она рыбьим народом, как боги народом двуногих. Резвится она в тростниках, хвостом своим плещет, блестя чешуею. На берегу на том же растут тамариски. Отыщи тамариск, отдельно стоящий, выдолби из него чан, потом из тростников сплети сеть и поймай ту исполинскую рыбу, мне принеси ее в жертву.

Тогда войско сдвинется с места, и Аратта падет под его напором, все богатства ее победитель получит.

Едва отзвучали слова Инанны, Лугальбанда скрылся из виду, спеша выполнить волю богини[197].

Ловец рыбы Адапа [198] (Миф аккадян)

В городе Эриду, да прославится его имя среди черноголовых, жил искусный руками и чистый духом сын Эа Адапа[199], исполнявший жреческие обязанности в храме отца, передавшего ему свои знания.

Каждый день в любую погоду рыбу он ловить отправлялся. Были ею сыты служители храма Эа, кормились ею все жители города, мужи и жены, старики и дети.

В то утро море еле плескало волнами, и рыба клевала как никогда. Вытаскивая крупную рыбину, Адапа почтительно называл ее по имени и уговаривал смириться со своей судьбой и не бить хвостом.

Рельеф, изображающий рыбную ловлю, из дворца ассирийского царя Санхериба в Ниневии

— Прости меня, Сухур, что я оторвал тебя от сладкой донной травы, — обращался он к рыбине с длинными шевелящимися усами. — Тебе придется лечь рядом с толстогубым Гудом. Он уже почти затих. А тебя, Мур, бич рыбаков, я отпущу. Игла твоя наносит незаживающую рану.

К полудню дно лодки было покрыто живым серебром. Адапа начал сворачивать снасти. И вдруг откуда ни возьмись появился Южный ветер[200]. Одним мощным дуновением он перевернул лодку со всей добычей.

Адапа был человеком тихим и незлобивым, но обидчикам спуску не давал. Недолго думая, он ухватился за крыло ветра. От тяжести его тела крыло обломилось и безжизненно повисло. Застонал Южный ветер, как раненная стрелою птица, и неуклюже полетел в свое обиталище на самом краю земли.