Мифы Даманского - [32]

В то же время обращает на себя внимание некоторая иррациональность мышления Мао, часто приводившая к тяжелым для Китая последствиям. Не тот ли это случай, когда можно говорить и о психологических причинах конфликта?

Что касается советского руководства, то никто не был заинтересован в резком обострении отношений с Китаем, во всяком случае, до сих пор не обнаружены какие-либо документальные доказательства противного или личные свидетельства бывших высокопоставленных лиц. Москва даже чисто теоретически не допускала возможности стрельбы на границе. Политические органы пограничных войск СССР разъясняли своим людям на местах, что при рассмотрении отношений с Китаем надо использовать классовый подход и исходить из принципа пролетарского интернационализма. Говорилось также, что советская сторона не согласна с политикой руководства КПК, однако Китайская Народная Республика — это социалистическое по своей сути государство. Если же китайские товарищи совершают серьезные политические ошибки, то рано или поздно, но здоровые силы китайского общества непременно возьмут верх. Тако-вы-де логика и определяющая тенденция исторического развития.

В Советском Союзе полагали, что в современную эпоху социалистические страны могут вести войны только с враждебным капиталистическим окружением. При этом считалось очевидным, что социалистические страны никогда не нападут первыми, а будут лишь давать отпор империалистическим агрессорам. Что касается возможности войн и вооруженных конфликтов внутри социалистического лагеря, то подобные идеи не высказывались даже чисто гипотетически в силу их абсурдности.

На закрытых совещаниях и партийных собраниях давались также оценки деятельности лично Мао Цзэдуна. Говорилось, что Мао допускает отклонения от принципов марксизма-ленинизма, но все же является коммунистом. Одной из главных причин неправильной политики Мао Цзэдуна называли личные качества китайского вождя и даже его возраст: как говорили на бытовом уровне, Мао просто «сдурел на старости лет».

Наиболее продвинутые советские граждане в доверительных беседах друг с другом порой высказывали мнение, что «наши тоже хороши», а вся грызня ведется из-за личных амбиций советских и китайских лидеров. С известной долей юмора предмет спора определялся так: вожди КПСС и КПК все никак не могут выяснить, кто же из них лучше изучил труды Маркса и Ленина.

В последние годы появились рассуждения некоторых российских ученых о том, что заинтересованность в конфликте якобы могла быть у советского генералитета и директоров ВПК. Следует признать, что подобные «новаторские» гипотезы являются всего лишь праздными домыслами.

И в самом деле экономика СССР всегда была милитаризована и никогда не испытывала недостатка в средствах. Да и война во Вьетнаме, достигшая к тому моменту своего апогея, являлась достаточным стимулом для укрепления обороноспособности Советского Союза. Так что у советских военно-промышленных генералов не было никаких причин претендовать на дополнительные куски бюджетного пирога.

Другое дело, что произошедшие события вполне могли быть использованы руководством КПСС и СССР как повод для наведения определенной дисциплины в социалистическом лагере. Однако это уже совершенно иной вопрос, никак не связанный с выявлением виновников кровопролития на Даманском.

Упоминавшийся американский ученый Томас Робинсон также не нашел доказательств того, что кто-то в советском руководстве был заинтересован в вооруженном конфликте с Китаем. Тем не менее Робинсон пытается найти хоть какие-то признаки такой заинтересованности или даже отдельные фразы официальных лиц и публицистов, указывающие на существование таких признаков. Для этого Робинсон внимательно вчитывается в советские публикации, и настолько пристально, что порой видит нечто неподвластное взору самих авторов. Особое внимание американца привлекают статьи в журнале «Коммунист Вооруженных Сил» (КВС) [27]:

Во-первых, была попытка использовать империалистическую кисть, чтобы измазать дегтем маоистский Китай. Таким образом, обвинение империализма в том, что он является главным внешним врагом социалистического содружества, можно было предъявить и Китаю. Во-вторых, и это более важно, была попытка расширить доктрину Брежнева на борьбу против «левизны», являвшейся главным внутренним врагом в соцлагере. Доктрина Брежнева могла формулироваться позитивно, нейтрально или негативно, в зависимости от степени угрозы завоеваниям социализма в данной стране. Когда ситуация становится настолько серьезной, что возникает прямая угроза завоеваниям социализма, требуется предотвратить дальнейшее ухудшение и восстановить статус-кво. Хотя на данную доктрину обычно ссылаются, говоря о Чехословакии, некоторые статьи в КВС либо упоминают Китай в том же контексте, либо намекают, что доктрина в ее негативном смысле должна применяться и в отношении Китая. Поскольку маоистская политика привела к угрозе завоеваний социализма в Китае, может оказаться необходимым «искоренить» таких «левых» уклонистов. Это особенно верно, поскольку наличие уклонистов внутри соцлагеря сопровождается прямой угрозой со стороны империализма. Надо ликвидировать первых, чтобы отбить атаку со стороны вторых.