Миф о другой Эвридике - [2]
Веритель: – Моя вина, признаю. Что делать? Ждать следующего отвора?
Аналитик: – Самому пройти напрямую, через границу и Подступ, у него сил не хватит.
Веритель: – Подождёт. Он смирный и понятливый.
Аналитик: – Пока он сам в себе. Рядом со скважиной.
Веритель: – Там он и будет. Ему известны правила.
Аналитик:– Следует срочно ввести правило о запрете неодиночных проникновений. Нельзя рисковать.
Веритель: – Он спокойно дождётся.
Аналитик: – Ты так уверен? Кто может оказаться с ним рядом? Вдруг, с кем-то сконсонирует его импульсный спектр.
Веритель: – Вероятность очень мала. В любом случае, Закон о Невмешательстве он знает.
Аналитик: – Не настолько неукоснительно, чтоб оставаться там одному. Молод он и неопытен.
Веритель: – Моя вина. Готов нести ответственность.
Аналитик: – Подумаем.
Веритель: – С этой скважиной ещё проблемы. Выход слишком доступен. Второй случай попадания людей под выплеск среды.
Аналитик: – Скважина будет ликвидирована. Ещё один, последний отвор. Возможно…
Часть первая
Обрывки причин
Она сама была раем.
Там, где была она – был рай.
Марк Твен
1. Невелов
До чего ж не любил он эти высоконачальственные кабинеты. На тёмном дубе, на жаркой латунной бляхе – «Первый заместитель». Он намеревался пойти к самому мэру, но его направили к первому заместителю: мол, вопрос ваш не настолько гигантен, и вообще, мэра нет и невесть когда будет.
Он задержался у могучей двери, сооружая на лице в меру торжественную благоозаботу. Монументальная секретарша с пышным костром шафрана на голове, приняв его задержку за нерешительность, кивнула покровительственно.
– Глеб Степанович в курсе.
Невелов отворил дверь и вошёл в кабинет.
Первый зам стоял спиной к нему, у окна, склонившись над аквариумом, и кормил рыбок.
– Здравствуйте – здравствуйте, проходите уважаемый…
– Эдуард Арсеньич Невелов.
– Эдуард Арсеньич. Замечательно, – хозяин кабинета завершил умилительное руководство рыбьим завтраком, разогнулся в плечистого, плотного, средних лет верзилу, потёр друг о друга концы пальцев, стряхивая с них остатки сухого корма, протянул руку Невелову.
– Глеб Степанович. Рад познакомиться. Мы с вами ещё не встречались. По-моему.
– Не доводилось.
– Хорошо, что встретились. Чем больше узнаешь интересных людей, тем жизнь интересней становится. И поучительней. Меня информировали о теме вашего визита. И даже немного заинтриговали оной, – голос у первозама был густ, басист, речь – почти без обычных мягкоковровокабинетноназидательных выжимов, с крапинами иронии, – Эльза Иосифовна, – наклонился он к селектору на столе, – Пригласите, пожалуйста, Никишина. Он знает, зачем.
С начальником управления охраны здоровья населения и защиты окружающей среды города Волстоля Юрием Вадимовичем Никишиным Невелов был формально знаком по городским совещаниям руководителей медицинских учреждений и впечатление о нём себе составил нелестное: тусклый чиновник-прагмат, мыслящий и действующий только в рамках своих обязанностей, не приемлющий риска и азарта; хотя, в духе времени, ненавязчиво эрудированный, улыбчиво красноречивый, безупречно «лоялизированный». Да. От Никишина ему сегодня вряд ли случится содействие. Хорошо, если нейтралитет. Рассчитывать только на себя.
– Итак, Эдуард Арсеньич, вы являетесь главным врачом известной в городе клиники «Надежда»… – кратким жестом хозяин кабинета показал на небольшие кресла вокруг уютно расположенного у окна столика со столешницей красного тёплого дерева. Сам уселся напротив. Столик, в противу официальному длинному столу, служил, видимо, для доверительных бесед.
– Именно: психотерапевтической специализированной клиники «Надежда», – прокашлявшись, сказал Невелов, – Я возглавляю клинику третий год. До меня был Ирвин Модестович Торн – мой добрый товарищ, золотой человек, мощнейший специалист. Умер… безвременно. К великому сожаленью.
– Мн… – философично кивнул головой первозам, – Кто знает, кому когда… Причина?
– Сахарный диабет.
– Вы работали с ним вместе?
– Нет, я работал в мединституте на кафедре психиатрии.
– Сменили институтскую кафедру на обычную клинику?
Глаза у первозама сидели глубоко и прочно под кустистыми бровями, отгороженные друг от друга твёрдой отливкой переносицы; взгляд тягуч, досконален.
– Клиника «Надежда», Глеб Степанович, не совсем обычная клиника.
– Чем же она «не совсем»?
В кабинет вошёл маленький, лысоватый, подвижный, безукоризненно подтянутый Никишин. Улыбнулся Невелову губами, глаза остались в прежнем ответственном серьёзе; протянул вялую руку, занял своё место за столиком, в намереньи прежде послушать, чем говорить.
– Так вот, кратко о нашей клинике, – продолжал Невелов, – Клиника психотерапевтическая. То есть, мы не лечим больных с патологическими расстройствами психики. Для этого есть соответствующие профильные больницы. К нам приходят люди здоровые физически и, в целом, психически. Но люди, пережившие сильные эмоциональные потрясения, душевно травмированные некими событиями, поступками, совершёнными ими или по отношению к ним. Мучимые невозможностью исправить что-то когда-то содеянное, раскаянием, доходящим до морального самоказнительства, или наоборот, жестокой обидой за постигшую их несправедливость. У людей впечатлительных, одиноких эти переживания часто усиливаются и гипертрофируются, постепенно заполняя всё их личностное пространство, весь горизонт самосознанья. Их жизнь превращается в настоящий кошмар. В итоге они могут или оборвать свою жизнь, ослеплённые отчаянием, или сделаться уже безусловными психически больными, требующими изоляции в психолечебнице. Если им вовремя не помочь. Таких людей в теперешнее не нежное время очень много, поверьте. Наша группа медиков: психиаторов, психологов, и занимается помощью этим людям.
Зга — таинственный и мистический город, который пугает чужаков, но может щедро одарить тех, для кого он стал родным домом. Многие из тех, кто в нем вырос, наделены особыми сверхчеловеческими качествами, им становится доступным то, что не доступно обыкновенному человеку. Ведь Зга — это не просто город, это феномен, явление, недосягаемое для понимания и объяснения. Главные герои философского фантастического романа «Город Зга», вынужденно покинувшие Згу еще в подростковом возрасте, решают выяснить судьбу своего города, который к тому времени признан правительством смертельно опасным объектом. Роман Владимира Зенкина — книга не о выдуманных фантастических мирах, он о человеческих чувствах и отношениях — настоящих, земных, сегодняшних.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.