Мидвичские кукушки - [37]

Бернард покачал головой и посмотрел на меня.

— Он меня удивил, — сказал он. — Большая часть твоих докладов была великолепна, Ричард, но сомневаюсь, что ты правильно воспринимаешь Зеллаби. Он, конечно, весьма разговорчив, и порой это напоминает всего лишь сотрясение воздуха, но ты мне передавал скорее форму, а не суть.

— Извини, если я ввел тебя в заблуждение, — сказал я. — Но дело в том, что эта самая суть часто неуловима и порой иносказательна. Далеко не все из того, что он говорит, можно вставить в письмо в качестве факта; он обычно роняет мимоходом какую-нибудь фразу, а ты потом ломаешь голову — то ли он делает серьезные выводы, то ли просто играет с гипотезами. Да и никогда нельзя быть уверенным, что и ты, и он, подразумевали одно и то же. Это чертовски усложняет дело.

Бернард понимающе кивнул.

— Теперь-то я понимаю. Я сам только что прошел через это. В течение десяти минут он рассказывал мне, что лишь недавно начал задумываться, не является ли цивилизация — с биологической точки зрения — формой регресса; затем перешел к рассуждениям о том, не является ли пропасть между хомо сапиенс и остальными видами слишком широкой, и что для нашего развития было бы лучше, если бы мы боролись за существование с каким-нибудь другим разумным или хотя бы полуразумным видом. Я понимаю, что все это имеет какое-то значение, но, убей меня, не могу уловить, какое именно. Одно совершенно ясно: хотя Гордон Зеллаби и кажется рассеянным, он ничего не упускает. Он, как и доктор, придерживается мнения о необходимости тщательного исследования, особенно в связи с этим «принуждением», но по причинам совершенно противоположным: он вовсе не считает это истерией и очень хотел бы знать, что же это на самом деле. Кстати, ты упустил одну мелочь — ты в курсе, что на другой день его дочь пыталась увезти ребенка на машине?

— Нет, — сказал я, — что значит «пыталась»?

— Только то, что через шесть миль ей пришлось сдаться и вернуться назад. Зеллаби это не нравится. Как он сказал, когда ребенок страдает от излишней материнской привязанности — это плохо, но когда мать страдает от излишней привязанности ребенка — это уже серьезно. Он чувствует, что ему пора предпринять какие-то шаги.

15. Возникают проблемы

По разным причинам Алан Хьюз смог выкроить время и приехать на уик-энд только через три недели, так что свое намерение «предпринять какие-то шаги» Зеллаби пришлось отложить.

К этому времени нежелание Детей (будем теперь называть их так, чтобы отличить от обыкновенных) покидать ближайшие окрестности Мидвича стало восприниматься всего лишь как одно из многих неудобств, неизбежных при появлении и самых обычных малышей.

У Зеллаби на этот счет была своя точка зрения, но он дождался воскресного вечера, чтобы изложить зятю ее суть. Он увел Алана на лужайку под кедром, где никто не смог бы их ни прервать, ни подслушать. И как только они сели в кресла, Зеллаби с необычной прямотой перешел к делу.

— Вот что я хочу вам сказать, мой мальчик: я был бы очень счастлив, если бы вы смогли увести отсюда Феррелин. И, думаю, чем скорее, тем лучше.

Алан удивленно посмотрел на него и слегка нахмурился.

— Но ведь и так ясно, что я ничего так не хочу, как того, чтобы она была со мной.

— Конечно, дорогой мой. Я в этом и не сомневаюсь. Но сейчас меня заботит нечто более важное, чем вмешательство в ваши личные дела. Я думаю сейчас не о том, чего вам хочется или что вам нравится, я думаю о том, что сделать необходимо — ради Феррелин, не ради Вас.

— Она хочет уехать. И уже как-то раз пыталась, — напомнил Алан.

— Я знаю. Но она пыталась взять с собой ребенка — и он заставил ее вернуться, так же как раньше заставил приехать сюда. И это повторится опять, если она попытается увезти его. Поэтому вы должны увезти ее без ребенка. Постарайтесь убедить ее, что мы здесь сможем обеспечить ему самый лучший уход. Все указывает на то, что если ребенок не будет постоянно находиться рядом с ней, он не будет — вероятно, не сможет — оказывать на нее какое-либо влияние, более сильное, чем просто привязанность.

— Но, если верить Уиллерсу…

— Уиллерс поднимает пустой шум, чтобы не показать, что он боится. Я его не осуждаю. За последнее время на него свалилось столько всего, что он устал и нуждается в отдыхе. Но это не значит, что мы должны позволить ему искажать факты. Он, например, как будто не видит, что так называемая «истерия» ни разу не проявлялась в отсутствие Детей…

— В самом деле? — удивленно спросил Алан.

— Без всяких исключений. Отделите ребенка от матери — или, если можно так выразиться, удалите мать от него, — и чувство принуждения начнет уменьшаться и постепенно исчезнет. Одним для этого требуется больше времени, другим меньше, но происходит именно так.

— Но я не понимаю… я имею в виду, как это получается?

— Понятия не имею. Но точно знаю: Феррелин нельзя ехать с ребенком. Зато если она решится уехать и оставить его здесь, ничто не сможет ей помешать. Ваша задача — помочь ей решиться.

Алан задумался.

— Нечто вроде ультиматума — она должна выбрать между ребенком и мной? Нелегко, правда?

— Дорогой мой, ребенок уже поставил ультиматум. Если вы не поставите свой, вам останется только капитулировать перед его требованием и тоже переехать жить сюда.