Мхитар Спарапет - [254]
Князь Баяндур указал на турецких пашей и мелика Муси, что стояли поодаль. Паши держались с достоинством. И хотя тоже были очень истощены, старались повыше поднять свои головы. Что до мелика Муси, он едва стоял на ногах и утратил последние крохи мужества. Его поддерживали двое воинов-армян. Верховный властитель осадил коня.
Крх Чешмиш паша опустился на колени.
— Мы сдаемся на твою милость, Мухитар паша. Пощади нас, отправь в нашу страну, и мы обещаем никогда не появляться в ваших горах! Клянемся пурпурным поясом матери Магомета, не придем!
Мхитар повернулся к Баяндуру:
— Среди пленников я не вижу сотника Миграна.
— Он удрал, тэр Верховный, — ответил Баяндур.
Мхитар прикусил губу и, повернув коня, поскакал к раскрытым воротам Алидзора… Конь ступал по трупам.
Вот и разрушенный Алидзор. Только Агарон заметил, как вздрогнул отец и как по его лицу скатились две слезинки.
Город своим безмолвием походил на кладбище. В нем не оставалось ни одного живого существа. На полуразрушенных домах лежал снег. Улицы полнились посиневшими, раздутыми трупами, обглоданными костями, нечистотами. На крепостных стенах застыли пушки.
Мхитар остановился на площади. Сорвавшийся с Капуйтджига несильный ветер зашевелил листья деревьев, кое-где сдул снег, и белая пелена затрепетала над развалинами. Мхитар приказал привести к нему мелика Муси. Его тотчас приволокли. Предатель повалился в снег, затем приподнялся на одно колено и сказал удивительно чистым голосом:
— Будь великим, Мхитар, пощади меня и на этот раз, я понял, что победить тебя невозможно, что ты прав! Отныне буду верен тебе и народу армянскому. Пощади…
Жестокая улыбка скользнула по бледному лицу Мхитара. Мелик Муси задрожал, ноги подогнулись, и он снова медленно погрузился в снег. Попытался схватить ногу Мхитара, облобызать ее, но почувствовал что-то вроде ожога на голове, и через миг все почернело… Это кто-то из армян ударил его и выстрелил. Пошел легкий дымок, и запахло гарью…. Труп предателя бросили на свалку.
Ветер усилился, начиналась горная метель.
Пленные паши не давали покоя Верховному властителю. То и дело просили через Баяндура освободить их из плена. И чего только не обещали при этом. «Скажите, — говорили они, — князь, Мухитару паше, что мы убедим Абдулла пашу навсегда забыть дорогу в Сюник. Упросим его освободить из плена жену и сына Мухитара, с большими почестями и подарками доставим их в Алидзор. Пусть он только отпустит нас».
Мхитар молча выслушивал все, но ответа не давал никакого, однако и не запрещал ходить к нему с просьбами пашей. Спарапет тянул время. Он ждал возвращения гусана Етума. Хотя и не верил, что доведется вновь увидеть дорогих сердцу жену и сына, но искра надежды в нем все же теплилась. Кто знает, может, они и живы, тогда вдруг удастся обменять их на пленных пашей…
Разрушенный Алидзор стали приводить в порядок. Очистили от трупов и нечистот здание Армянского Собрания, водворили на место церковные колокола, над многими кровлями вновь завились дымки. А скоро небольшими группками стали возвращаться алидзорцы. Это были те немногие из горожан, кому удалось бежать от резни и укрыться в горах. Они возвращались с детьми, навьюченные тюками жалкого скарба. На улицах зазвучали ребячьи голоса. Кто-то привел за собой стельную корову. Ее мычание прозвучало особенно странно в руинах разрушенного города. Но жизнь брала свое. Мирские заботы выводили людей из состояния страха и напряжения. Дружно взялись за дело: привели в порядок свои жилища, натаскали из лесу дров, развели огонь в очагах, извлекли упрятанные в ямах вещи, семена, мешки с мукой.
И наступило такое утро, когда Мхитар вдруг втянул носом земной, и удивительно приятный в эту минуту, дух свежеиспеченного лаваша. От радостного волнения у него чуть слезы не навернулись.
Мхитар отправил в Пхидзакар своих воинов, велел привести всех, кто там есть из алидзорцев.
— Как ни разоряют нас, сколько ни убивают, а она опять живет, Армянская земля! — радовались воины.
Мхитар ждал меликов и военачальников, когда к нему вдруг вошел Агарон. Впервые отец всерьез рассмотрел, что это уже не прежний юнец. Перед ним предстал настоящий мужчина. Ростом высок, как и сам Мхитар, смуглолицый, глаза умные, материнские глаза! И весь он больше в нее. Благороден, прекрасно держится…
Поклонившись отцу, сын сказал:
— Гусан Етум вернулся из Персии.
Мхитар от радости было рванулся к сыну, но, глянув ему в лицо, застыл на месте. Агарон был мрачен, на опущенных ресницах блестели слезы. Все было ясно. Гусан вернулся ни с чем. В сердце Мхитара погасла последняя надежда, и с ним вдруг случилось неладное: внутри все оборвалось, ноги подкосились, как у старца, а ведь не было еще и сорока лет.
Он упал в объятия сына и безутешно зарыдал.
— Все мы с тобой потеряли, сын мой! — говорил он плача. — Потеряли твою мать, брата. Твою Цамам. Ах, боже ты мой…
Сын поцеловал руку отца, погладил ее. А тот вдруг выпрямился и уже без слез гневно крикнул:
— Но землю нашу отстояли! Ценою крови близких своих отстояли. Пусть утешением нам будет то, что живет и жить будет вечно наша страна, наш народ! Будем мужественны. Зови гусана! — закончил он.
