Мгновенья вечности - [50]

— А как же Аннушка нынче живет?

— Худо девоньки, померла она, не разродилася первенцем. Уж такая у ней судьбина полынная, с самого изначалья не повезло.

— Зато теперь старики пужаются выдавать замуж девок поперек их воли. Нынешние еще круче наказать сумеют и жениха, и родителев. Едино плохо, нынче мужиков все меньше становится, а и живут они совсем мало.

— Ну, наш Яшка ни тот Петька, уж и не ведаем, зачем ты просказал энту басню, только теперь на кажного мужика по десятку баб приходится. За любого заскорузлого в драку промеж собой...

— Я об том сказывал, что и раней, и нонче по любовям ожениваются.

— Ой, голубчик! Всяко бывает, ты нас испроси, сколько мы от тех любовей натерпелись за свой век, аж вся душа в мозолях изболелась. Пошти всплошную вдовами пооставались. О прошлом, коль взад оглянуться, и вспомнить нечего.

— Ну, может, Яшка счастливей и чище нас! — предположила бывшая почтальонка Галина Антиповна.

— А чем это Терехин лучше? Придумали тоже! Я в запрошлом годе гнала самогонку. На всякие свои нужды запас вздумала собрать. На тебе, Яшку черти принесли. И говорит, мол, по духу определил, чем я занята. Всю самогонку в туалет вылил змей. А ведь почти полный молочный бидон собрала. Я его каталкой по спине огрела. Он же пригрозил, если увидит на базаре с самогонкой, враз в милицию и под суд отдаст. А вы его хвалите! Хорек он, кабан немытый, шелудивый пес! Пусть и у него удачу из рук вырвут! Как он обидел меня, пусть ему так воротится! — заходилась рыхлая старуха.

— Меня тож в милиции ночь продержал.

— За что? — изумились старые.

— Дед мой отчебучил. С кумом нашим так нажрался на Новый год, что с мокрыми портками еле домой приволокся. Я его в сарай вытряхнула, каб не вонял. Сама спать легла. Утром Яшка в окно барабанит. Мол, пошто над дедом изгаляешься? Почему он у тебя в сарае ни своим голосом блажит? За что изводишь человека? А ну, ослобони ево! Ну, открыли, а мой дед весь как есть в говне! От копытов и до макухи. То ли он коров обосрал, то ли они его, так и не поняла! Орет, аж ухи порвал воем. Я ему по морде. А Яшка хвать за енту руку и в милицию приволок как дебоширку и эту, как ее, садистку, во! Руку мне за спину накрутил и, ничего не слушая, в камеру пихнул, а своим ментам сказал, что я свово деда чуть в говне не порешила насмерть. Но старик на другое утро, протрезвемши приковылял за мной. Упросил Яшку меня домой выпустить. Мол, коровы орут недоеные. Так знаешь, как грозился выпуская, ежли еще такое повторится, меня с поселка на высылки сошлют. И добавил, что дед у меня ветеран войны, герой, с им бережно обходиться надо, даже с обоссавшимся. Отмыть, обсушить ево и пальцем не трогать. С тех пор мой дед, распушив хвост, хорохорится. Дескать, он в авторитете, а я дерьмо. Во, гад Яшка! Ну, зачем влез в нашу семью? Без него как хорошо жила. Стариком своим одним пальцем управляла. Теперь он в героях, а я сама всюду управляюсь!

— И все ж он у тебя имеется. Каб плохой был, не держала б, давно выперла с дому. А уж подобрать его нашлось бы кому,— поджала губы бабка, сидевшая рядом.

— О! И я про то! Мы мужуки завсегда в золотой цене были. И не моги никто нас забидеть. За кажного не то участковый, сам Сазонов вступится и любой рога в штопор закрутит, хочь вам старым иль учителке.

— Гля! И ентот дохлый петух ожил! — рассмеялись бабки и, завидев Яшку, приумолкли, тот, поздоровавшись, прошел мимо, не хотел опаздывать на свиданье.

Яшка знал, через два дня Вика уезжает в город. Практика заканчивается, девушка уже собирает свой чемодан. Времени у нее мало. Дома ждут родители. Они каждый день звонили дочке. А тут еще Лешка их напугал. Сказал, что выдает Вику замуж за своего друга, и она навсегда останется в поселке. Так что ждут ее напрасно. Пусть лучше готовятся к свадьбе. Добавил, что выдать замуж девку в таком преклонном возрасте большая удача. Что лично он никогда не женился бы на такой старухе.

— Теперь в моде «зелень», от двенадцати и до пятнадцати лет! — заявил нахально, и родители Вики, услышав от племянника эдакую дерзость, поневоле растерялись и попросили, чтобы дочка сама позвонила им как только вернется с работы. Вика не промедлила.

— Ты что? Замуж собралась? За участкового? Вика! Ты в своем уме? Это же низшая прослойка общества! В нашей семье все интеллигентные люди, без примесей и отклонений. Никакого замужества! Мы ни о чем слышать не хотим! Живо возвращайся домой! Если хочешь, чтобы между нами не возник конфликт, не задерживайся! Мы тебя ждем!

Вика пришла на свидание задумчивая, хмурая. Ее не трогало как раньше пение птиц, голоса оживающего леса. Яшку удивило, что девушка наотрез отказалась придти к нему домой, сослалась на усталость и плохое настроение. Она села поодаль от Яшки, молчала.

— Кто достал тебя, ученики или твои педики? Что случилось? От чего такая мрачная? — пытался обнять девушку, но она отодвинулась, сбросила его руку с плеча и еще ниже опустила голову.

— Вика! У тебя появился другой человек?

— Нет,— мотнула головой отрицательно.

— Ты устала от меня? Я надоел тебе?

— Не в том дело? — вздохнула подавлено.

— Какая муха укусила? Можешь сказать, что произошло?