Мгновения жизни - [37]

Вокруг стояла ночная тишина, когда Грейс вышла из квартиры. Одинокий саксофонист на шестом этаже высотного здания, стоявшего за ее домом, наполнял неподвижный воздух страстью и тоской: саксофоны всегда наводили на нее меланхолию. «Но какого черта, — подумала она, — я должна быть счастлива». У нее было все: хорошая квартира в старом жилом районе, она никого не любила, впрочем, как и ее никто не любил, и наступала осень: сезон сочных и нежных фруктов и медленного умирания.

Она направлялась на закрытый просмотр работ в новой галерее на Маунт-стрит. Она часто бывала на закрытых выставках, но этот отличался от прочих: на сей раз Грейс сама участвовала в выставке. Она выставила несколько портретов, которые сделала к серии газетных статей: черно-белые фотографии актеров, художников и писателей, длительная экспозиция и объектив, направленный прямо в лицо тому, кого она фотографировала.

Грейс шла вниз по улице, направляясь к метро, в своем единственном выходном костюме черного цвета, с приталенным жакетом до бедер. Симпатичная девочка из захудалого квартала. Симпатичная девочка с шикарной работой, живущая в доме, где сломан бойлер, а по стенам гостиной, подобно виноградной лозе, ползет сырость.

Ее работы обращали на себя внимание. За один только вечер были проданы четыре снимка.

— Фотография, — разглагольствовала она перед молодым журналистом, стараясь произвести на него впечатление. — Фотография или картина, Стив, это единственная вещь, которая имеет значение.

Она стояла с сигаретой в руке, выслушивая похвалы и даже не пытаясь скрыть самодовольство. В девять часов она все еще была в галерее. Ушла даже миссис Шилд, которая ради такого случая выбралась в город. Ей необходимо было успеть на поезд, побывать на вечеринке, провести вечер в кругу семьи, поиграть с детьми, дав отдых гувернантке. Грейс, в своем милом костюмчике, ехала в метро одна. Последние несколько сотен ярдов ей пришлось пройти по безлюдной улице; в свете фонарей мусорные баки отбрасывали на тротуар неверные тени, а в глубоких подвалах домов могли притаиться какие-нибудь жуткие создания.

Она добралась до своей входной двери, переднего оплота островка безопасности, вошла внутрь и включила свет, задержавшись на мгновение на пороге.

— Я знаю, ты умираешь от желания узнать, как прошел мой вечер, — обратилась она к пустой квартире, — поэтому я скажу тебе, что пользовалась потрясающим успехом.

Поверх пижамы на ней было пальто, в руках она держала газету, когда налетела на какого-то человека примерно в квартале от своего дома. Было воскресное утро. Еще полусонная, не поднимая головы, она посоветовала этому невеже смотреть внимательнее, куда он идет.

— А ведь я вас знаю! — воскликнул мужчина. Судя по голосу, для него это была чуть ли не лучшая новость за всю прошедшую неделю. Смахнув с глаз прядь волос, она подняла голову и посмотрела на него. Перед ней стоял абсолютно незнакомый человек. Очевидно, ему едва перевалило за тридцать, у него были вьющиеся светлые волосы херувима, прямой нос и твердый подбородок взрослого человека. В руках он держал картонную коробку с кабачками.

— Это для меня? — спросила она, показывая на коробку. — Как мило с вашей стороны!

У него был такой вид, словно он и в самом деле собирался отдать овощи ей, потом морщинки на лбу разгладились, и он рассмеялся.

— Это для моей сестры. Она безумно любит кабачки. А выращивает их мама. Но мы с вами действительно встречались, честное слово, на вечеринке у Тома и Анжелики в прошлом месяце. Вы — Грейс.

Грейс устроила целое представление, внимательно оглядывая и ощупывая свои руки и ноги, а потом согласилась, широко раскрыв глаза:

— Господи, это и вправду я.

Щеки у него порозовели, но он рассмеялся, что свидетельствовало в его пользу, решила Грейс. Она добавила:

— Простите меня, но я не помню. Там было чертовски много народу, на этой вечеринке. Наверное, Том и Анжелика решили собрать у себя всех, у кого побывали сами за последние два года. А может, я была пьяна.

— О нет, нет, что вы. Все дело во мне: у меня совершенно незапоминающееся лицо. — Его трудно было назвать высоким, зато телосложение вполне подходило для того, чтобы взламывать застрявшие выдвижные ящики и передвигать мебель. Он переложил коробку в левую руку, протянув ей правую.

— Меня зовут Эндрю Эббот.

Она пожала ему руку. Ей понравился его взгляд. Он не отводил глаз и смотрел ей прямо в лицо. Она встречала слишком многих мужчин, у которых постоянно бегали глаза во время разговора, словно они боялись, что жизнь улизнет от них, оставит с носом, пока они смотрят на нее.

Вокруг них постепенно оживала воскресная улица, на тротуаре появлялось все больше прохожих. На смену проливному дождю, шедшему всю ночь, выглянуло солнце, и город обрел нетронутый первозданный облик, как если бы за одну ночь душа его очистилась от грехов и грязи.

— Вы уже завтракали? — поинтересовался Эндрю.

Грейс ответила, что еще нет. Эндрю кивнул в сторону кафе на противоположной стороне улицы.

— Составите мне компанию?

— Мне придется сидеть в пальто.

— Уверен, что у них работает отопление.

Она распахнула пальто: