Мгновения жизни - [16]

Оказалось, что скидка на пончо составляет более половины первоначальной стоимости. Продавщица, коренастая девица с обесцвеченными и завитыми волосами и улыбкой, ясно говорившей, что она очень рада увидеть наконец покупательницу, сказала:

— Хозяин, мистер Андерсен, планировал придержать коллекцию меховых изделий до следующего сезона, ведь меха — это классика и никогда не выходят из моды, но, поскольку может случиться так, что меховых изделий у него не останется, он решил выставить их на распродажу.

— Погода для них не совсем подходящая, — заметила Грейс.

— Зато самое время для покупок, — пожала плечами продавщица. — В сезон вы не найдете ничего похожего даже за двойную цену. — Она пустилась в объяснения: вообще-то у них два пончо — красное, выставленное в витрине, и белое, с белой же меховой опушкой. — Мне кажется, белое очень подойдет к вашим темным волосам, и вообще. Вы знаете «АББУ»?

— Конечно, — кивнула Грейс.

— Ну так вот, у темноволосой певицы точно такое же пончо, как это. Вчера вечером я видела ее в этом самом пончо по телевизору. Похоже, в Финляндии по-настоящему холодно даже летом.

— В Швеции, — поправила ее Грейс. — Хотя по происхождению она как раз норвежка.

Продавщица непонимающе уставилась на нее.

— Да какая разница. Мне так трудно запомнить все эти европейские страны. А вы ведь англичанка, верно? Я знаю Британию.

Затем она заставила Грейс примерить белое пончо, приговаривая, что Грейс выглядит в нем просто замечательно. Грейс попросила примерить еще и красное, и продавщица заявила, что и красное ей очень к лицу. Грейс поинтересовалась, какое пончо идет ей больше. Девушка ответила, что не знает, ей хорошо в том и в другом. Грейс решила взять красное, думая про себя, что даже половина первоначальной стоимости — это изрядная сумма. А если учесть, что она вечно на себя что-нибудь проливает и опрокидывает, да еще и подолгу не снимает понравившиеся ей вещи, следует быть практичной и выбрать темный цвет.

Грейс, конечно, обратила внимание, что на тротуаре перед витриной магазинчика собралась небольшая толпа, но отнесла это на счет распродажи. Однако, ожидая, пока продавщица завернет пончо, она вдруг поняла, что никакие это не покупатели. В воздух взлетали сжатые кулаки и раздавались крики, хотя трудно было разобрать, что именно кричали собравшиеся.

— Господи. — Продавщица появилась из подсобного помещения магазинчика, передавая Грейс блестящий бело-розовый пакет с ручками, перевязанный розовой лентой. — Мистеру Андерсену это не понравится.

На улице проходила демонстрация, теперь-то Грейс поняла это.

— Но ведь война закончилась, — сказала она. — И вообще, причем здесь магазин?

— Ни при чем. Но и война тоже. Раньше демонстрации проходили и по поводу войны, но теперь все дело в мехах. Пушнина. Я могу сказать вам, что мистер Андерсен очень устал от таких вещей, у него даже подскочило кровяное давление. Сейчас он в больнице, а вот то, что происходит снаружи, чистая бессмыслица, доложу я вам. — Она кивнула на демонстрантов. — Я хочу сказать, животные все равно мертвые, так почему бы не сделать из них что-нибудь красивое, вроде воротника или шляпки…

— Полагаю, они считают, что не будь таких магазинов, где продаются меха, и людей, подобных мне, желающих купить их, то животных просто не убивали бы.

— Здесь я с вами не согласна. Я хочу сказать, что животных, может быть, и не убивали бы, если бы не могли сделать из них что-нибудь симпатичное и полезное. Возьмите, к примеру, норок, то есть у вас-то кролик, но возьмите норок. — Она показала рукой на пышный норковый воротник, наброшенный на плечи манекена. — Да никто в здравом уме не стал бы их разводить, если бы не те вещи, которые можно из них сделать. То же самое и с кроликами. Спросите моего дядю Кирка, что он думает о кроликах. Проклятые паразиты, вот что он вам скажет. Как я понимаю, не будь людей, подобных мистеру Андерсену, никому из этих тварей и родиться-то не позволили бы. Ну ладно, пойдемте со мной, я выпущу вас через заднюю дверь, вы окажетесь рядом с пиццерией, и никто ни о чем не догадается.

Грейс заявила, что ей не нравится предложение тайком выскользнуть из магазина, словно она должна чего-то стыдиться. Девушка пожала плечами.

— Как вам будет угодно, — бросила она, после чего отперла дверь и захлопнула сразу же, как только Грейс вышла.

Сначала никто не обратил на нее внимания. Все были слишком заняты своими плакатами и лозунгами.

— Он — ваш брат, а не ваша накидка, — прокричал какой-то малый прямо в лицо Грейс, но она была уверена, что он даже не видит ее. Впрочем, это было весьма кстати, поскольку в руках у нее был пакет с крольчатиной.

На противоположной стороне улицы появилась пожилая женщина, выгуливающая своего бассет-хаунда. Женщина была полной и двигалась медленно, а собака — еще толще. Неспешно передвигая лапами, она важно шествовала за хозяйкой, волоча по земле брюхо и лениво помахивая хвостом. Наверное, горячий асфальт приятно согревал ей внутренности. Приметив суматоху, женщина решила перейти улицу, но теперь бассет занервничал и принялся описывать круги вокруг своей хозяйки, отчего поводок обвился вокруг ее толстых ног. Грейс достала фотоаппарат из сумочки, украшенной вышивкой, чтобы сфотографировать встревоженное животное в толпе демонстрантов. В школе на уроках фотографии один из приезжих лекторов рассказывал им об иронии. Грейс решила, что это как раз тот случай, который он имел в виду. Она подняла фотоаппарат на уровень глаз и нажала на спуск в то самое мгновение, когда перепуганный бассет-хаунд рванулся вперед, — хозяйка его опрокинулась навзничь, соломенная шляпа съехала ей на лицо, а рот принял форму буквы «о». Снимок Грейс оказался чрезмерно ироничным.