Мгновение истины. В августе четырнадцатого - [9]

3. На полигоне в Штайнфельде в присутствии комиссии для испытаний военного министерства проводились стрельбы новой мортиры калибра 30,5 см.

Вес орудия 20 880 кг

Угол вертикальной наводки +40° – +75°

Угол горизонтальной наводки 120°

Вес снаряда 287 кг

Начальная скорость снаряда 407 м/с

Максимальная дальность полета снаряда 11 км.

В стадии разработки находятся модификации орудия М11 и М16. Орудие испытывалось на различных дистанциях – 2, 4, 6 километров и на максимальной дальности в 11 километров. Наиболее эффективная дистанция стрельбы – 4 километра. При прямом попадании граната М11 пробивает два метра бетона и поражает солдат, укрывающихся в форте. Дополнительные поражающие факторы создают газы и дым от разрыва гранаты и детонации снарядов в казематах и коридорах фортификационных сооружений. Для М11 не являются препятствием укрытия под тремя метрами твердого камня или железобетона. При разрыве граната М11 делает воронку приблизительно 5–8 метров в диаметре, осколки от взрыва могут пробивать довольно прочное укрытие в пределах 100 метров и уничтожают пехоту противника в пределах 400 метров. Разработку и изготовление мортиры осуществляла фирма «Шкода» в Pilsen. После испытаний и доработок орудие М11 принято на вооружение под официальным обозначением 30,5-cm М11 Morser. Первая партия, состоящая из 24-х орудий, для вооружения двух дивизионов уже поступает в войска. О расположении новых мортирных дивизионов будет доложено позже…»

Ознакомившись с содержанием доклада, генерал удовлетворенно заметил:

– Первоклассная информация. Он даром время не теряет. Будет возможность, передайте ему от меня большой привет.

– Обязательно, Константин Павлович, передам, – пообещал Баташов, пряча документ во внутренний карман кителя.

ГЛАВА II Берлин – Вена. Май 1913 г

1

В мае 1913 года берлинский «Черный кабинет»[3], осуществляя перлюстрацию почты, обнаружил конверт, адресованный «до востребования» на венский главпочтамт некоему Никону Ницетасу, с тремя тысячами рублей, явно указывавший на крупное шпионское дело. Узнав об этом, шеф германской разведки, майор Вальтер Николаи, средних лет, уже полнеющий мужчина с худым, невыразительным лицом, острым, пронизывающим взглядом и слегка приплюснутым носом, сначала обрадовался этому. Но затем, после недолгого раздумья, ничем не заменимый опыт разведчика-профессионала подсказал ему: «Не спеши». Прежде всего он решил уведомить о находке своего австрийского коллегу, полковника Урбанского, с которым по долгу службы обязан был обмениваться разведывательной информацией. Так уж повелось, что каждый из разведчиков старался больше получить от союзника, чем отдать. Поэтому его звонок в Вену с информацией о найденном подозрительном конверте вызвал у начальника Эвиденцбюро[4] не только удивление, но и искренний восторг.

– Я уверен, что эта информация послужит дальнейшему укреплению нашей дружбы и сотрудничества, – заявил полковник.

Прекрасно понимая, что найти и даже схватить получателя такого письма в принципе возможно, а вот привлечь к ответственности – едва ли, Николаи, передав злополучный конверт полковнику Урбанскому, тем самым возложил на него всю меру ответственности за это довольно туманное дело. Сам же мудро предпочел роль активного наблюдателя.

На конверте, который Николаи вручил австрийскому полковнику, ровным, каллиграфическим почерком было написано:

«Господину Никону Ницетасу.

Австрия, г. Вена.

Главный почтамт, до востребования.

9 мая 1913 года».

– Кроме этого конверта, у нас нет никаких данных относительно личности адресата, – сказал он, – я предполагаю, что этот некто может жить в Вене или за ее пределами и лишь иногда приезжает в столицу…

– У нас тоже пока ничего не удалось выяснить, – озабоченно промолвил Урбанский, – предварительный опрос сотрудников на почте не дал никаких результатов. Там не помнили, поступали ли раньше письма по этому адресу. Остается лишь надеяться, что адресат или сам лично явится когда-нибудь за письмом, или пришлет другое лицо, – заключил он и, внимательнее присмотревшись к конверту, добавил: – Слишком заметно, что конверт кто-то вскрывал.

– Вы правы, наши сотрудники еще не научились как следует обращаться с такими документами. Никто не мог и предположить, что там окажутся большие деньги, – сконфуженно промолвил Николаи, но тут же, вызывающе взглянув на Урбанского, добавил: – Скажите спасибо, что вовремя предупредили вас о предателе, который окопался в Вене или где-то рядом. Надо признать, что не мелкая сошка за этим стоит, а дичь крупная, разовый гонорар которой равняется, наверное, вашему годовому окладу, господин полковник. А наше упущение с конвертом можно быстро исправить.

– По прибытии письма в Вену мы уж не упустим предателя, – возбужденно воскликнул полковник, напружинившись, словно охотник, почуявший долгожданную добычу, – будем денно и нощно наблюдать за почтовым окошком.

«Не говори гоп, пока не перепрыгнешь», – хотел осадить австрийского коллегу Николаи, но раздумал.

– А что вы планируете предпринять потом, после того как получатель письма будет схвачен? – спросил неожиданно он. – Допустим, что вы хватаете на почте человека, получившего в конверте кучу рублей, но в чем же вы сможете его обвинить? Он вам тут же расскажет замечательную историю о том, как ехал несколько месяцев или недель назад на поезде, там ему попался странный спутник – пьяный русский купец. Этот пьяница, допустим, по имени то ли Иванов, то ли Рабинович, то ли как-то еще, приставал, предлагая сыграть в карты; пришлось согласиться во избежание худшего скандала, да и пьяница был чем-то симпатичен. Русский затем проиграл кучу денег – и расплатиться нужной суммой не смог. Однако клятвенно обещал прислать весь проигранный долг. Рассказчик в это не очень-то и поверил, но и не собирался требовать не совсем честный выигрыш – с учетом сильного опьянения проигравшего. Пришлось, однако, дать ему адрес – тут же придуманный, чтобы тот мог выслать карточный долг по почте. И надо же – прислал-таки, сукин сын! Адресат может дать объяснение и тому, почему он не приходил получать письмо раньше: не очень-то и верил в возможность присылки обещанных денег! И что вы будете делать с таким рассказчиком, ведь при избранной легенде он полностью неуязвим?