Мгла - [23]

— Мне нравится рисунок на твоих брюках, — сказал он.

— А что на них? — спросила она, не отрываясь от своего занятия.

— Ромашки.

— А.

— Тебе идут ромашки. Ты сама как ромашка. О, придумал, я буду звать тебя Ромашка.

Она подняла глаза.

— Ты против?

— Ромашка?

— Да. Роман и Ромашка. По-моему неплохо.

— Ну да. В этом что-то есть, — она улыбнулась, вернувшись к своему занятию.

— Ромашка, сколько тебе лет?

— Девятнадцать, — она вскинула на него глаза. — А тебе?

— Тридцать два.

— Я думала, тебе двадцать восемь. А ты думал, мне сколько?

— Так и думал — девятнадцать.

— Я выгляжу на свой возраст?

— Извини Ромашка, но на малолетку ты не тянешь.

Она засмеялась, широко раскрыв рот. Пальцы на ее ноге игриво зашевелились. Она закрыла лак, отставила в сторону, растопырила пальцы и любовалась своей работой.

— У тебя прекрасные зубы, Ромашка, — сказал он.

— Девятнадцать лет — и ни одной дырочки. А все потому, что я чищу зубы три раза в день.

Ее лицо было совсем как у ребенка, хвастливое, довольное за свои зубы и ногти.

— Когда мужчина видит женщину с красивыми здоровыми зубами, он подсознательно хочет от нее детей. Так говорят психологи.

— Мне еще рано детей! — испугалась она.

— Это на уровне инстинкта. Не переживай, Ромашка.

— Надеюсь, ты достаточно опытен, — ее лицо вдруг стало холодным.

Он хотел съязвить, но понял, что это может подпортить их секс, напряженность с ее стороны могла стать помехой.

— Я это уже доказал.

Она не ответила, ее взор вернулся к ногтям.

— Откуда ты?

— Из Ногинска. Только не надо думать, что я провинциальная девочка. У нас приличный город и я ходила в английскую школу.

— Ромашка — умная блондинка?

— Да, не персонаж из анекдотов.

— У тебя есть план на жизнь?

— Конечно, — она откинулась к спинке стула и аккуратно положила руки на колено. — Институт, карьера, потом замужество.

— А личная жизнь?

— Личная жизнь нужна, но она не должна мешать главному.

— А любовь? Если ты влюбишься?

— Я умею контролировать свои эмоции и развитие отношений.

— Но получается не всегда, не правда ли?

— Ты имеешь в виду Рустама? Просто он был первый. Испания, курортный роман, он красиво ухаживал — мавр у ног прекрасной славянки. Чего ты улыбаешься?

— Ты интересно рассказываешь. Продолжай.

— А здесь он стал мне не интересен. Я поняла, что заслуживаю большего.

— В Испании ты была без родителей?

— Да. Мне исполнилось восемнадцать, и родители отпустили меня одну. Я хранила себя до восемнадцати. Где ты сейчас такое увидишь?

— Я не гинеколог и такого, конечно, не увижу, — сказал он.

Она засмеялась.

— Ну, ты же красивый парень и у тебя много девушек. — Он почувствовал, что она заявляет на него права. — Думаешь, у меня было много парней? Ошибаешься. Ты всего четвертый.

— А кто был второй? — спросил он.

— Грузинский бандит, очень крутой. Он грабил банки, ездил на белом Бентли. — Она покраснела, видимо, не совсем понимала, зачем это рассказывает.

— Они любят все белое, как вороны — блестящее.

Она обиделась. Взглянула на него, как спросила: «Ну, зачем ты так?».

— А третий?

— Не буду тебе рассказывать! Ты меня осуждаешь!

— Ты что! То, что было до — не считается!

— Честно?

— Честно, Ромашка!

— Третий был иранец. Только не думай, что какой-то там, он был врач, учился в Европе, знал пять языков. Намного старше меня. Он был потомок каких-то их князей. Боже, как он ухаживал! На руках носил. Почему ты так смотришь? Ты осуждаешь меня? Но они все были очень достойными мужчинами, не какие-то там.

— Да с чего ты взяла?

Она смотрела на него, пожалев, что так разоткровенничалась.

— Все нормально, Ромашка. Честно. Почему ты с ними рассталась?

— Ну, Зураба посадили. А Бехман… не хочу о нем говорить. Ладно. Только потом не упрекай меня этим и пусть это останется между нами.

— Конечно.

— Сначала все было хорошо. Мне казалось, что я вышла бы за него, если б он предложил. Только в их задрипанный Иран я бы не поехала. Говорил, что возьмет меня в Англию. А потом пропал. Два месяца не звонил. Я не знала, что думать. И вдруг позвонил, как ни в чем не бывало и говорит: «Давай встретимся». Я говорю: «Где ты был?» А он: «Ты не одна в Москве такая красивая». Козел.

«Какая дура» — подумал Зудин.

— Четыре месяца у меня никого не было. Чего ты молчишь? Все-таки осуждаешь?

— Ну что ты, у каждого есть прошлое. Ты сказала, что контролируешь развитие отношений. На счет меня у тебя тоже есть план?

— Нет, — она потеплела. — Нет у меня никакого плана. Мне с тобой хорошо, очень хорошо. Ты лучше всех. Но, если ты скажешь, что завтра тебе надо уехать далеко-далеко, я не скажу, что готова поехать с тобой, — она поднялась, подошла и опустилась перед ним на пол. Она посмотрела ему в глаза и провела рукой по его волосам. — Просто, когда ты уйдешь, я буду ждать тебя. Очень-очень!

Он встал с постели осторожно, чтобы не разбудить ее. Она спала, укутавшись в одеяло, как маленькая девочка, оставив только личико. Он смотрел на ее прекрасное лицо, но почему-то ему было горько. Он пододвинул к кровати стул и поставил на него стакан с соком. Потом тихо оделся и тихо вышел, прикрыв за собой дверь так, чтобы не щелкнул замок.

Он приехал домой и выпил коньяку. Ольга и Настя вступили в непримиримый бой в его сознании. Сладкое безумие, в котором он провел с Настей воскресенье, не дало ему ни разу вспомнить об Ольге. Но теперь его мысли снова вернулись к ней.