Мгла над миром. История вторая. Город опавших листьев - [9]

— И все-таки.

— Я попробую, но ничего не обещаю, — Такани встал.

Только теперь, когда его коснулся блеклый свет, Ханнан заметил, что волосы купца заплетены в косицу и тщательно намаслены. На его груди был золотом вышит крест в круге — перекресток дорог, символ торгового сословия.

— Меня ждут у чиновника из палаты писарей, — произнес купец. — Будут ягненок с имбирем и танцовщицы с юга. Когда ты переутомился, я сказал хозяину харчевни, что ты мой деловой партнер из столицы. Теперь каждая шишка в городе желает заполучить меня на ужин. Новости из большого мира приходят не часто.

— Постарайся, чтобы твой аппетит их не разорил, — хмыкнул Ханнан.

— Зачем? Они бросятся ко мне за займом, и за пару лет я выпью из них всю кровь.

Посмеиваясь, Такани направился к двери, но в последний момент остановился.

— Постарайся не колдовать в ближайшие день-два, — обернувшись, посоветовал он. — Если ты будешь переутомляться часто, люди начнут задавать вопросы.

И с этими словами вышел.

Ханнан откинулся на подушки и застонал. Проклятье, неужели Такани не мог быть менее догадлив! Он до сих пор не решался доверять купцу и вряд ли когда-нибудь решится. Слишком много времени прошло с тех пор, как они кувыркались в пыли на улице. Однако мог ли он надеяться провести торговца? Они познакомились, когда отец Такани был простым лавочником, а сам мальчишка слонялся по городу вместе с остальными детьми. Ученик мага быстро стал частым гостем в семье Такани. Десять лет… да, десять лет совместных проказ, поездок, общих занятий у старого писца. Конечно, Такани не мог учиться магии — но он отлично знал, что представляют собой чародеи. И что с ними происходит, когда они растратят свою силу.

— Слово маг происходит от древнего иль магар, что означает «величие» и «господство», — проговорил Ханнан. У чародеев эта фраза была почти молитвой, символом веры, но ему она не принесла утешения.

Долгое время он лежал, вслушиваясь в шорохи сада. Гранатовое дерево под окном о чем-то шептало ему — или наоборот, ночному городу. Из-за ограды сада доносились голоса, обрывки бесед, пьяный смех… Он вдруг почувствовал себя ужасно одиноким в этом городе, где родился и вырос — и который за одну ночь стал ему чужим. Маг надеялся, что стоит вернуться, и все изменится, но вновь ошибся. Так одиноко он чувствовал себя лишь однажды: когда судьба выбросила его на улицы столицы.

Ханнан едва ли заметил, что молчаливый и неприметный слуга скользнул в покои и начал один за другим гасить светильники. Мыслями он был далеко — в том суматошном дне, когда ветер с моря нес запах соли и крики чаек, а над городом плыл медный голос полуденного гонга.

Вообще-то Ханнан не знал, что громоздкое здание с пятью башнями и каменными ликами на стенах — и есть столичная обитель чародеев. В последние пару лун он вообще старался пореже вспоминать свой Дар.

В первом постоялом дворе, на который он наткнулся по пути в столицу, Ханнан услышал об эдикте Правосудия. Никто не знал, о чем в нем говорится — но все уверяли, что теперь-то Царь Царей зажмет колдунов в кулак. Сборщик податей, путешествующий с вооруженным обозом, облизывал тонкие сухие губы и говорил:

— Нет, чародеи никуда не денутся. У них останутся поместья, влиятельные друзья и лучшие в Царстве винодельни. Но придворными им уже не быть.

Седой наемник с раскосыми глазами, выдававшими в нем степняка, был более краток. Смачно сплюнув в пыль скотного двора, где ночевал юноша, он бросил:

— Колдунам конец.

Ханнан не был храбрецом, и выяснив, что дорога завела его в столицу, он постарался вытравить из памяти все связанное с магией. Сумку с деньгами — Такани он сказал, что та стала ступенью в карьере — украли в первую же пару дней. За годы ученичества юноша выпустил из головы все, чему его учили в трущобах.

Впрочем, вспоминать пришлось скоро. Последние десять лет Ханнан провел в библиотеке, мастерской наставника или вместе с Такани в просторной классной комнате. Он не умел работать. Поначалу он еще пытался наняться к повару в харчевню или помощником к ремесленнику, но вскоре понял, что его чаще оставляют без платы, а то и вовсе прогоняют взашей. Пожалуй, он мог стать писцом в палате писарей, но там, где заключаются сделки, не место худосочному оборванному парню.

Еще Ханнан не страдал от щепетильности — там, где он родился, не знали такого слова. Наставник много толковал о порядках знати, но вне стен обители, вдали от услужливой челяди слова учителя казались наивной и опасной глупостью. В первый раз он украл от голода. К тому времени он не ел несколько дней, и в животе противно ныло, а колени предательски тряслись от слабости. Поэтому юноша невольно остановился, когда до него донеслось:

— Козлятина, парень! Клянусь Усиром, самая молодая козлятина по эту сторону Ладжан! Всего два медяка!

Ханнан усмехнулся. На том берегу великой реки селились богатеи, которые вряд ли вкушали на обед козлятину. Но запах подрумянившегося в жаровне мяса был так сладок, что против воли юноша подошел ближе. Он топтался у прилавка, пока у лоточника не появился покупатель, и вскоре юноша скрылся в толпе с начиненной мясом лепешкой.