Мгла над миром. История вторая. Город опавших листьев - [3]

Несколько мгновений маг сидел на постели, ничего не понимая, пока еще одно дуновение не принесло запах дыма. Ему даже показалось, что Сакар снова в огне, но вскоре Ханнан понял, что это топчан. Нижний край тюфяка тихонько тлел, мигая в темноте красными искрами.

Тело повиновалось не сразу, нехотя — слово он пробежал половину схена. Чародей сбросил тюфяк на пол и начал затаптывать тлеющую солому. Далеко не сразу, когда последние красные точки потухли, он сообразил, что делал это босиком.

Еще позже, когда Ханнан опустился на пол у окна, он вспомнил, что в Сакаре не стоит разбрасываться магией. Кто знает, правду ли ему сказали? Быть может, здесь есть ищейки, и они уже ощутили всплеск силы. Быть может, кто-то всматривается в ночную мглу, определяя, в какой части города применили чары.

— Проклятье!

Ханнан вздохнул и выругался — теперь уже куда грязнее.

Рассвет застал его в молчаливом бдении у окна. Сперва начали проглядывать розоватые контуры облаков, затем над выгоревшей степью лениво выкатилось солнце… Город пробуждался.

Ханнан покинул постоялый двор рано, сразу окунувшись в лабиринт еще сонных улиц. У него не было плана, куда идти и зачем. Он должен стать глазами и ушами Круга в этом некогда потерянном для магов городе — но чародей еще только размышлял, как подступиться к делу. Когда он бежал из Сакара, у Ханнана остались друзья, но с тех пор прошли годы. И потом, безопасно ли довериться одному из них?

Маг прошел по главной улице, по которой, наполовину скрывшись в облаках пыли, шествовали груженные тюками волы. Вслед за ними, гортанно гикая и ругаясь, шли худые загорелые погонщики. Он блуждал кривыми улочками трущоб, но никто не обращал на него внимания, только нищие провожали чародея тусклыми взглядами.

Минуя базар, Ханнан на всякий случай сделал круг около нового святилища Вахура — он слышал, каждый путник должен обойти его хотя бы раз, чтобы огородить себя от колдовского зла. По периметру стояли одиннадцать белых колонн — по числу пыток, которым подвергли мученика колдуны. На вершине купола день и ночь горел в огромной медной чаше огонь.

К полудню решение было принято. После недолгих расспросов маг отыскал приземистое здание, спрятавшееся от уличного шума за высоким забором. К удивлению, Ханнана, вместо хозяина или слуги навстречу вышел детина с мощными, как кирпичи, кулаками. Чародей назвал имя, но и этого оказалось мало. Он все ждал и ждал перед воротами, нервничая под тяжелым взглядом охранника.

— Господин Ханнан?

Маг обернулся. От маленькой калитки спешил, приволакивая ногу, худой старец. Чародей нахмурился. Он ожидал, что его друзья изменились — но нет, не настолько же!

— Мне нужен Такани, — сказал маг, когда старик подошел ближе. Вместо ответа тот низко поклонился, как простолюдин вельможе.

— Я знаю, господин. Прошу прощения, что заставил ждать. Господин Такани с радостью вас примет.

Старик распахнул перед Ханнаном калитку, пропуская мага вперед. Уже когда их нельзя было увидеть с улицы, он коснулся рукой лба и повторил приветствие — на сей раз иное:

— Боги воплотились в вас!

Чародей думал, уже никто не назовет его так. И еще — что-то в голосе старика показалось знакомым. Он присмотрелся внимательней, нахмурился…

— Захит!

— Он самый.

— Проклятье, как я не признал!

— А вы совсем не изменились…

— Я же знаю тебя с тех пор…

— Да-да, с тех самых…

— Как ты? Как Такани?

Они говорили наперебой, не слушай друг друга — каждому хотелось выговорить свое. Наконец, оба умолкли, и Ханнан негромко рассмеялся.

— Ты первый, кто меня узнал в этой паршивой дыре.

— Мне ли вас не знать? — старик лукаво улыбнулся. — Я помню, как вы босиком бегали по этим улицам.

— Такани… — начал маг, но слуга перебил его:

— Еще не знает. Но уверен, будет рад вас видеть!

Захит провел Ханнана через заросший сад, где пыльные кипарисы смотрели в небо, и лишь пара ореховых деревьев рукоплескала кронами, приветствуя чародея. Они нашли Такани на веранде, старый приятель мага лежал на оббитой бархатом софе и диктовал послание маленькому неприметному человеку, такому же серому, как бумага у него на коленях.

— Кого ты привел, Захи? — ворчливо спросил купец.

— Ваш… старый знакомый, господин.

Чародей выступил вперед.

— Ханнан, — просто представился он. — Пожалуй, слишком старый, но надеюсь, еще знакомый.

— Ханнан? О, боги! — Такани оказался на ногах с удивительным для его комплекции проворством. Заключив чародея в тяжелые объятия, он рассмеялся магу в лицо: — Такой же хмурый и недовольный… проклятье, больше десяти лет прошло, а ты все тот же!

Писарь испарился, и купец потащил Ханнана к столику с фруктами. Он не успокоился, пока под чародеем не оказалась груда подушек.

— Будь добр, Захи, принеси нам чего-нибудь.

Старик поклонился, и торговец вернулся на софу, сплел пальцы на объемистом животе.

— Рассказывай! — без обиняков приказал он.

В прежние годы Такани был юрким пареньком с лукавым взглядом черных глаз. Каждый лавочник в округе имел зуб на «маленького беса» — но тот бес сгинул в дебрях лет, вместе со своими выходками. Остался тучный человек, страдающий одышкой.

«Ты сам не помолодел!» — одернул себя Ханнан. Маг так и остался худым и невысоким — видно от недоедания в детстве — но для четвертого десятка в бороде его было слишком много седины. Пожалуй, больше соли, чем перца.