Междуцарствие (рассказы) - [83]

Разумеется, отчасти это связано с географической принадлежностью труда: Северо-Запад не вполне благоприятная среда для их обитания - не очень-то им, верно, по нраву общаться с людьми, привыкшими питаться морошкой, ягелем и мороженой треской - с людьми спокойными, рассудительными и корректными. Демонам здесь трудно жить, нам, впрочем - тоже, а, значит, слабы они против нас будут, раз уж мы тут все равно живем, а они - нет.

Не говоря же об изяществе линии и географии отсутствие их связано и с фактурой моего сочинения: неброской, обошедшейся без пряных страстей и эмоциональных деклараций. В пространстве серо-белого цвета демоны не могут остаться незамеченными - даже облаченные в маскхалаты. С лыжами на плече.

Если объяснять взаимоотношения тхалимоса и частного лица, то можно сказать так, что есть сознание частного лица, имеющее вид сгустка крахмала, и есть тхалимос, который есть сгусток большого крахмала. Так что они в родстве, как и все крахмалы на свете. Тут можно думать дальше: является ли крахмал индивидуальный краями всеобщего крахмала, или же крахмал меньший есть разделяемый на порции общий крахмал, или же личный крахмал есть просто тот же самый. Что и всеобщий.

Эти три мнения могут немедленно развиться в три принципиально различных мировоззрения, которые, в свою очередь, способны породить три религии или три теории о взаимоотношениях человека с мирозданием, причем все они будут иметь в своей основе такой мощный аргумент, как естественную человеческую брезгливость по отношению к слизи: все эти недоваренные яйца, моллюски, медузы, сопли и проч. телесные выделения.

Это совершенно ненужное отступление потребовалось лишь для еще одной наглядной демонстрации того, насколько быстро любая метафоризация достигает банального результата: язык, иначе говоря, работает как автомат с газировкой: в него словечко, два-три звяка внутри и готово уже что-то, до вкуса знакомое, смахивающее на солярисный океан или, когда подкрасить чувствами, на молочные реки с кисельными берегами.

Из чего следует вот что: ведь основная функция вышеупомянутых демонов состоит именно что в подмене натуральных продуктов на подобия, сделанные из разного рода пиломатериалов. То есть, следует признать, что живут все же демоны между нами, живут - именно что коварно скрываясь в самом великом русском языке, изобразительные возможности коего принципиально необъятны. Таковы их козни: делать речь невозможной.

На самом-то деле, демоны тут особо и не причем, неприятности такого рода связаны с желанием иметь перед глазами комикс, желание справедливое. Потому что тхалимос в целом на комикс и смахивает: цветочки расцветают, цветут, опыляются пчелками, становятся ягодками. Ягодки кушает животное, животное убивает бредущий по опавшим листьям охотник, по гнилым листьям, осень, животное закоптили, снег пошел, животное едят, снег падает, холода, трещат деревья в лесу, животное подъели, холодно, снега, жрать больше нечего, увы, шопен. Закон природы.

Можно сказать, что тхалимос состоит из постоянно меняющихся конструкций, которые - погружая их в жизнь - облепляет вещество: медленно оседая в явь, оказываясь зачем-то музычкой, играемой на плоской площадке перед гостиницей в центре Львова в субботу, в полдесятого утра, шершаво извергающейся из медных труб, оказываясь и этими трубами, и музыкантами, да еще и сквером, и гостиницей, и небом над городом, и этим, совершенно не в такт громыхающим человеком с барабаном: может быть, кончено, скорость звука ударов меньше скорости звука духовых, но все равно. Все они сделаны из одного и того же - и сам музыкант тоже, и даже деньги у него в кармане.

Вообще, деньги тут упомянуты уместно. Можно оценить ситуацию так: тхалимос постоянно предлагает вам не то чтобы кредит, но некоторое дневное содержание. Типа денежное вещество, которое вы можете потратить на что угодно. А когда вы это тратите, то у вас возникнет ощущение: правильно это сделано или нет. Когда вы, осуществив желание, чувствуете, что правильно это апо. Апо - очень важная штука, так как именно постоянное ощущение апо есть единственный ориентир в волне.

практическое занятие. Разберем стихотворение Ходасевича "Большие флаги над эстрадой, Сидят пожарные, трубя. Закрой глаза и падай, падай, Как навзничь - в самого себя. День, раздраженный трубным ревом, Одним движеньем отодвинь. И, закатив глаза под веки, Движенье крови затая, Вдохни минувший сумрак некий, Утробный сумрак бытия. Как всадник на горбах верблюда, назад в истоме откачнись, замри - или умри отсюда, В давно забытое родись. И с обновленную отрадой, Как бы мираж в пустыне сей, Увидишь флаги над эстрадой, Услышишь трубы трубачей".

Первый вариант стихотворения написан 26 июня 1922 года в Риге, в Верманском парке. Это самый центр города, парк не очень велик. Но мил и разнообразен - в свое время там не поленились высадить деревья самых разных пород, жестянки с их названиями, прикрученные к стволам проволокой, еще сохраняются. В парке постоянно собираются шахматисты, играющие на интерес, среди них имеются типы весьма колоритные, часто используемые местными литераторами в опусах. Еще в парке есть фонтан и так называемая "баранка" ранее, кажется, ресторанчик, потом - клуб работников автомобильного транспорта. Потом там был видеосалон. Потом вообще все закрыли. Главным же объектом парка является довольно крупная летняя эстрада - большая, вполне еще целая дощатая ракушка. Сидя перед ней, Ходасевич и оказался в чувстве, приведшем к написанию сего стихотворения.