Между - [15]
– Уже здесь? Все?
Она кивнула. Она не хотела пускать его к королям – видя, чем обернулась для него эта битва.
Она не хотела, но понимала: не ей спорить с бренином. Израненный муж ей достанется позже. Сейчас он – только бренин, и принадлежит он Прайдену.
– Я хотел собрать вас, короли, чтобы сообщить… – Касваллаун криво усмехнулся. – Короче, вы собрались сами. И это правильно.
Он тяжело опустился в кресло.
– Что это было? – спросил Дрем, сын Дремидида.
– Ты же видишь весь Прайден, от Пенгваэдда в Корнуолле до Пенн-Блатаон, – сын Бели опять усмехнулся. – Значит, ты видел и их. Вот и расскажи.
Дрем вышел на середину, прикрыл глаза и начал:
– Я видел копье, изостренное для удара. Я видел меч, нацеленный в спину. Я видел топор, занесенный над священным дубом. Видел слепого, который хочет выколоть глаза зрячему. Видел раба, изготовившего веревки, чтобы обращать свободных в рабство.
Касваллаун медленно кивнул, спросил:
– Рискнет ли кто-нибудь истолковать эти видения? Дрем, сын Дремидида никогда не ошибается, не ошибся и на сей раз. Ну?
Короли молчали. Даже понимая – почти понимая – что всё это значит, они не осмеливались произнести страшные слова.
– Ну что ж, – нахмурился бренин, – видно, толкователем придется быть мне. Слепой – это огромная империя римлян, страна, забывшая своих богов, – и теперь стремящаяся превратить всю огромную южную землю в такой же слепой мир.
– Но это просто глупо, – подал голос Дигифлонг с восточного побережья. – Страна без богов мертва. Это всё равно что срубить яблоню и ждать от нее плодов.
– Не совсем так, – покачал головой Касваллаун. – Вместо богов у них Законы. Римляне воздвигают им храмы, совершают обряды, приносят жертвы…
– Законам?! – перебил Хуарвар, вождь племени из Лотиана.
– Да. Эти обряды у них может совершать даже тот, кто открыто смеется и над богами, и над обрядами, кто издевается над всем священным. Но и насмехаясь, он проводит все обряды в срок – чтобы крепла их империя. И она крепнет.
– Топор, занесенный над священной рощей… – медленно проговорил Ирб, низкорослый каледонец, раскрашенный вайдой. – Раб, изготовивший веревку для свободных.
– Вам еще нужны толкования? – мрачно спросил Касваллаун. – Или и так всё ясно?
– Подожди, – вскинулся Дунард, вождь с севера, – но чего же хотят эти… как их?
– Римляне.
– Заменить наших богов на свои мертвые законы?
– Да.
– Но это безумие! Мы будем драться с теми, кто посягнет на наше имущество. Вдесятеро яростнее мы станем сражаться с теми, кто захочет завладеть нашей землей. Но за наших богов мы будем биться до последней капли крови!
Зал загудел.
Касваллаун дал им покричать, а потом могучим рыком военного вождя перекрыл весь шум:
– Так за богов – до последней капли?!
И согласный рев был ему ответом.
Кромка торжества: Касваллаун
Короли Прайдена, вы поняли главное: римлянам не нужна военная добыча. Им даже не нужны наши земли. Они хотят уничтожить наш мир – наши обычаи, наших богов. Нашу душу.
И вы готовы встать на защиту.
…камень с сердца. Я боялся, что придется вас убеждать.
Сегодня, именно сегодня, а не в тот день, когда от горя умер Карадауг, я стал бренином Прайдена. Сегодня день моего торжества… и я солгу, если скажу, что мне оно не нужно. Вран знает: я рвался к власти не ради себя – а ради Прайдена.
Сегодня я ее достиг – высшей власти.
Сегодня вы все, короли Прайдена, – стрелы в моем колчане.
Стрелы, которыми мы поразим римлян.
Касваллаун устало откинулся на высокую спинку кресла.
Сделал знак рукой слугам, чтобы обнесли королей вином и едой.
Это заставило умолкнуть даже самых возмутившихся намерениями римлян.
Сын Бели чувствовал, как по его лбу катится пот: после той битвы даже такое нехитрое дело, как совет, было ему не по силам. Но стирать пот бренин не собирался – едва ли кто заметит эти капли. Пусть текут. А вот жест – увидят все.
Сам он от еды отказался – нечего расслабляться, не время. Только сделал глоток вина – вернуть силы.
Заговорил, по-прежнему не вставая:
– Что ж, короли, осталось лишь решить, сколько войск соберутся в Каэр-Ллуд к концу зимы. Пока вы думаете, скажу я. Мои катувеллауны считают, что свобода стоит дороже жизни. Поэтому все мужчины, способные носить оружие, выйдут в бой. И все мальчишки, владеющие пращой. И все старики, знающие заклятия… да и все женщины, искусные хоть в одном из этих умений.
Тишина. И только голос верховного короля:
– Если мы победим – никакие жертвы не будут напрасны. Если же мы потерпим поражение – народу катувеллаунов не стать рабами римлян!
Тишина.
– Так сколько воинов дадите вы?
Они называли… иногда перекрикивая друг друга, словно в хвастовстве состязаясь. В самом деле, если мой сосед дает сотню колесниц и две сотни пеших, то мне зазорно дать меньше… высмеют еще.
Касваллаун слушал молча, кивал. И пытался понять, сколько войск приведет с собой Цезарь, когда утихнут зимние шторма. В том, что римлянин вернется, сын Бели не сомневался ни мига.
Войско бриттов росло на глазах, собираясь в армию, которой доселе не видел Прайден. А бренин хмурился, размышляя: какую часть от непобедимой армады Цезаря составит это воинство – половину? или повезет – две трети? или всё гораздо хуже – четверть?
