Между Ницше и Буддой - [23]

Задача понятия, однако, не в том, чтобы быть лишённым противоречия по форме, но чтобы отражать существо дела в своем непротиворечивом содержании. И разделение Зенона стало классическим для стоицизма вовсе не случайно. В нем ухвачено изложенное выше понимание природы объектов желания и их скромного вклада в нашу жизнь, вследствие чего достижение или недостижение каждого из них представляется делом фактически безразличным. Стремление к тому, чего мы хотим, имеет смысл, ибо это для нас и значит быть. Но вот страдать из-за его отсутствия или недостатка, из-за того, что нам недостаточно хорошо, абсурдно и смысла лишено. Хотя сам этот созидательный процесс стократ важнее его плодов, он все-таки должен быть на что-то направлен, и далеко не все маршруты хороши, то есть предпочтительны, одинаково.

Творческая вовлеченность в настоящее

Обсуждаемое здесь перенесение фокуса внимания с результата деятельности на сам процесс производит радикальный прорыв в мироощущении не только за счет умножения свободы от желания. Это примиряет две другие полярности восточного и западного решений. В первом случае человек стремится к растворению в настоящем мгновении. Он проживает момент, впитывает его во всей полноте и ограждает себя от страдания, вырабатываемого блужданием ума в прошлом и будущем. Тем не менее он становится чрезмерно созерцателен, пассивен и обескровливает созидательные инстинкты, оскопляя свой потенциал.

Самым типичным следствием восточного уничтожения «Я» и слияния с настоящим, если вспомнить древнюю китайскую аллегорию, является превращение в «древо у алтаря жизни» – в ведущего полурастительный образ жизни блаженного и высокодуховного потребителя опыта. Во втором случае индивид теряет связь с мгновением: он постоянно забегает в будущее и переваривает прошлое, лихорадочно прыгая с одного на другое. Хотя это делает его активнее и до определенных пределов стимулирует творческий поиск, он лишается покоя, легко впадает в патологию и не проживает толком свою жизнь.

Оптимальным решением вновь окажется срединное положение между крайностями – умение пребывать в настоящем, не растворяясь в нем, но творчески и с любовью его преобразовывать, отталкиваясь от прошлого и имея будущее в виду. Если человек деятельно осваивает настоящее, исходя из поставленных целей, но не будучи подчинен этим целям, то преодолевает второе главное искажение восприятия – аберрацию близости. Он пожинает плоды обоих полюсов и избавляется от их недостатков, черпает радость в проживании настоящего и одновременно создает оптимальные условия для такого будущего, каким хотел бы его видеть. Это и имел в виду Альбер Камю, говоря, что «настоящая забота о будущем состоит в том, чтобы отдать все настоящему»[9].

Человек неизменно выныривает из этого благостного потока, поскольку подвержен иррациональной фиксации на внешних результатах, а не на внутренних. Иными словами, он ошибочно сосредоточен на обладании. Выстраивая эмоциональную жизнь на приобретениях и утратах, мы, однако, не становимся ни счастливее, ни продуктивнее. Страх перед негативным исходом, как и жажда удачного, отбирают силы и время, а нередко и вовсе сбивают с пути, ничуть не повышая вероятность реализации желаемого. То, чем в конечном счете обернутся наши труды и замыслы, вне полной власти человека, но это и не должно нас тревожить. Подлинное бытие есть процесс свободного, сосредоточенного и неомраченного проживания того потока трансформаций, в котором человек находится вместе с остальным миром. Это внимательная, деятельная и полная любви погружённость в то, что перед нами, освоение его богатства.

Делая сам процесс проживания мгновения и внутренние результаты нашей деятельности центром психической жизни, мы достигаем небывалой свободы от обстоятельств, каковыми бы те ни были, благоприятными или неблагоприятными. Хун Цзычен писал об этом так: «Покой среди покоя – не истинный покой. Лишь когда обретешь покой в движении, воистину постигнешь небесную природу. Веселье среди веселья – не истинная радость. Лишь когда постигнешь радость в печали, поймёшь, чем живет сердце»[10].

Действительно, не сложно быть радостным и веселым в те моменты, когда все идет как надо и этому благоволит. Но такое счастье поверхностно, хрупко и непродолжительно, ибо зависит от перипетий судьбы и подавляется аберрациями дальности и близости. Напротив, «радость в печали», о которой пишет Хун Цзычен, это счастье даже в условиях, казалось бы, ему не способствующих; это относительный покой, даже когда вокруг буря и хаос. Оно исходит изнутри и не оглядывается на внешние стимулы в ожидании разрешений; оно коренится в понимании собственной природы, в свободе от объектов желания и в любящем проживании момента.

Фундаментальный этический принцип

Главным для жизни каждого из нас является не определение ориентиров движения, иерархии ценностей и целей и уж конечно не нахождение способов реализации желаемого. Это все только поверхность, под которой мы обнаруживаем сам исток бытия – ту экспансивную энергию, пронизывающую мир насквозь и названную некогда Ницше «волей к власти». Наше счастье и созидательные возможности на девять десятых зависят от того, как мы управляем стихией желания, как структурируем свое отношение к объектам влечения и отторжения.