Между небом и землей - [2]
Когда животное ранено, оно приходит в ярость. Взбесившись, я дал монстру сдачи, из-под моего кулака полетели брызги. Труподав встал на дыбы, норовя навалиться на меня и раздавить, я же попытался увернуться. Что-то лопнуло, я вывернулся.
И, проскочив через стену, оказался в своем безопасном убежище - обители мрака и летучих мышей.
– КОББ! - взвыл Труподав. Как шальной, он метался вокруг здания, скрежеща по кирпичным стенам зубами и конечностями, бешеный, как мартовский ветер, непредсказуемый, как шаровая молния.
Покамест мне ничто не угрожало. И все же он похитил частицу моей души и, замучив до смерти, присвоил. Теперь я уже не мог обманывать себя надеждой; что когда-нибудь он просто отвяжется от меня и уйдет.
– К-к-к-к-к-к-к-ко-о-о-оу-у-у-б-б-б-б! - он разъял мое имя, превратив его в замысловатый, составленный из перехлестывающих друг дружку нот аккорд. Голос у него был противный, чавкающий, как грязь. Казалось, сам его звук пачкает мои уши. - К-к-к-к… - пауза, - о-о-о-о-б-б-б-б-б-б-б!
Двигаясь, словно в бреду, онемев от ужаса, я долго лазал по вогнутому жестяному потолку «Рокси», пока не отыскал местечко, где не было летучих мышей. Вконец усталый и отчаявшийся, я приник к потолку.
– К! К! О! О! О-О-О-О! Б! Б! Б!
Но как этот монстр меня отыскал? Я думал, что улизнул от него еще в Манхэттене. Неужели на высоковольтных проводах, по которым я убегал, остались следы? Возможно. Но не исключено, что у него со мной какая-то особая связь. За время погони он наверняка встречал на своем пути добычу и полегче. Значит, у Труподава со мной счеты. Может, я знал его - или ее? - когда он (она?) был (была?) человеком. Вполне вероятно, что кто-то из нас играл огромную роль в жизни другого. Может, мы даже любили друг друга. А что, бывает. Мир устроен гораздо более странно, чем казалось мне раньше.
И тут я с ужасом осознал, до чего докатился, заново увидел все убожество моего жилища, всю неизбежность нависшей надо мной опасности, все зловещие тайны, кишащие в моей вселенной. И зарыдал, оплакивая все, что утратил.
И в конце концов Солнце выехало из-за горизонта, как личный «кадиллак» Господа Бога, и торжествующий рев его хромированных труб сообщил всем нам, всем исчадиям ночи, благую весть: пора спать.
Мир переворачивается вверх тормашками - вот первая примета того, что ты умер. Обалдеваешь оттого, что напрочь потерял ориентацию в пространстве. Плюс какое-то странное - боль-не-боль - ощущение: это рвутся последние ниточки, связующие тебя с твоими телесными компонентами. Тут-то ты и выскальзываешь из своей плоти. И сваливаешься с планеты.
Падая, ты разжижаешься. Субстанция, из которой ты состоишь, растягивается и утончается, превращаясь в этакий блинчик, и ее сияние меркнет по мере того, как ты набираешь скорость. Насколько известно, этот процесс длится поистине бесконечно. Ты угасаешь, утончаешься, остываешь… и, наконец, слипаешься со всеми, кому также довелось умереть, - субстанцией, которая ровным-ровным слоем пронизывает вселенский вакуум, вечно стремясь вперед, но так и не достигая абсолютного нуля системы координат. Разуй глаза: небо полно мертвецов.
Но в космос попадают далеко не все. У редких счастливцев хватает соображения или везения кое-как уцепиться за земное существование. Лично меня выручила случайность. Поздно вечером, когда я работал над докладом, у меня случился сердечный приступ. В офисе больше никого не было. На потолке под штукатуркой оказалась металлическая сетка - она-то меня и спасла.
Первая реакция на смерть - острое нежелание верить в ее реальность. «Быть не может», - подумал я. Разинув рот, я пялился на пол, где валялось мое тело (кстати, его обнаружили лишь утром). Мой собственный труп, бледный-бледный, точно обескровленный, одетый в серую мохеровую безрукавку; на шее - галстук с логотипом корпорации; золотой «Роллекс», письменный прибор от фирмы «Шарпер-Имидж»; и, разумеется, я не преминул подумать: «Так ради этой дряни я умер?» - подразумевая, ясное дело, всю мою жизнь.
Итак, испытывая онтологический и личностный кризис, я побрел по потолку, пока не дошел до места, где когда-то была труба пневматической почты. Ее убрали, а дырку заштукатурили лет пятьдесят назад. Я упал с семнадцатого этажа на двадцать пятый, а по дороге много узнал. Нервничая и дергаясь, но уже понемножку обучаясь той осмотрительности, без которой после смерти не проживешь, я подошел к окну - поглядеть, что делается снаружи. Попробовал дотронуться до стекла: рука прошла прямо сквозь него. Я отпрыгнул. Потом осторожно наклонился вперед, высунув голову в ночь.
Когда ты мертв, Таймс-сквер - это ни в сказке сказать, ни пером описать! Мертвецы видят в десять раз больше огней, чем живые. Во всех металлических предметах пульсирует внутренняя жизнь. Электропровода выглядят тонкими царапинами на коже воздуха. А неон - это просто ГИМН. Мир полон странных зрелищ и криков. И все стремительно меняется, оставаясь таким же прекрасным.
На площади охотилось существо, похожее на гибрид дракона и струйки дыма. Я скользнул по нему взглядом - и тут же увлекся другими чудесами.
Майкл Суэнвик — американский писатель-фантаст, неоднократный лауреат множества литературных наград и премий («Небьюла», «Хьюго», Всемирная премия фэнтези, Мемориальные премии Теодора Старджона и Джона Кэмпбелла, премии журналов «Азимов», «Локус», «Аналог», «Science Fiction Chronicle»), создатель знаменитого цикла «Хроники железных драконов». «Мать железного дракона» — завершение трилогии, начатой романами «Дочь железного дракона» и «Драконы Вавилона». Жанровую принадлежность этих книг можно определить как «твердая фэнтези».
Какие секреты лежат в дальних просторах Вселенной? Какие тайны скрывают истины, которые мы считали неоспоримыми? Мир научной фантастики всегда был окном в реальность завтрашнего дня, смазывая границы между реальностью и искусством. В «The Year's Best Science Fiction: Twenty-Ninth Annual Collection», лучшие авторы научной фантастики изучают новый мир. Эта антология собрала рассказы известнейших писателей, таких как Роберт Рид, Аластер Рейнольдс, Дэмиен Бродерик, Элизабет Бир, Пол Макоули и Джон Барнс.
Если вы увидели у себя во дворе мирно пасущихся трицератопсов, значит, вам пора в отпуск.
Майкл Суэнвик, один из основателей (вместе с Брюсом Стерлингом и Уильямом Гибсоном) киберпанка, пишет книгу судьбы сначала девочки, затем женщины, выкраденной в молодом возрасте из земной семьи и перенесенной в жестокий мир эльфов и паровых драконов. Невероятный сплав технического триллера и психологической фэнтези. Драконов собирают на фабриках, грузы перевозят странные чудовища, а маленькая девчонка — то ли фея, то ли нет — похищает старого железного дракона и улетает в неизвестный, злой и прекрасный мир войн и любви... Переводчик Александра Петрова, за блестящий перевод романа «Дочь железного дракона», была удостоена премии «Странник» (1997).
Автор приглашает нас в загадочное, полное чудес странствие на таинственном, удивительном корабле.
Тридцать рассказов, представленных в ежегодной коллекции Гарднера Дозуа, несомненно, порадуют поклонников научной фантастики. Вот уже более трех десятилетий эти антологии собирают лучшие образцы жанра по всему англоязычному миру, и мы в свою очередь рады предложить вниманию читателей произведения как признанных мастеров, так и новые яркие таланты. Встречайте: Стивен Бакстер, Паоло Бачигалупи, Элизабет Бир, Джеймс Камбиас, Алиетт де Бодар, Грег Иган, Чарльз Коулмен Финли, Джеймс Алан Гарднер, Доминик Грин, Дэрил Грегори, Гвинет Джонс, Тед Косматка, Мэри Робинетт Коул, Нэнси Кресс, Джей Лейк, Пол Макоули, Йен Макдональд, Морин Макхью, Сара Монетт, Гарт Никс, Ханну Райаниеми, Роберт Рид, Аластер Рейнольдс, Мэри Розенблюм, Кристин Кэтрин Раш, Джефф Райман, Карл Шредер, Горд Селлар и Майкл Суэнвик.Большинство представленных здесь произведений удостоились престижных литературных наград, включая знаменитые «Хьюго» и «Небьюла».
Все готово к бою: техника, люди… Командующий в последний раз осматривает место предстоящей битвы. Все так, как бывало много раз в истории человечества. Вот только кто его противник на этот раз?
Археолог Семён Карпов ищет сокровища атанов — древнего народа, обладавшего высокой культурой и исчезнувшего несколько тысячелетий тому назад. Путь к сокровищу тесно связан с нелогичной математикой атанов, в которой 2+2 в одном случае равняется четырём, в другом — семи, а в третьем — одному. Но только она может указать, где укрыто сокровище в лабиринте пещер.
На очень похожей на Землю планете космолингвист встретил множество человекоподобных аборигенов. Аборигены очень шумны и любопытны. Они тут же принялись раскручивать и развинчивать корабль, бегать вокруг, кидаться палками и камнями. А один из аборигенов лингвисту кого-то напоминал…
Американцы говорят: «Лучше быть богатым, но здоровым, чем бедным, но больным». Обычно так оно и бывает, но порой природа любит пошутить, и тогда нищета и многочисленные хвори могут спасти человека от болезни неизлечимой, безусловно смертельной для того, кто ещё недавно был богат и здоров.
Неизлечимо больной ученый долгое время работал над проблемой секрета вдохновения. Идея, толкнувшая его на этот путь, такова: «Почему в определенные моменты времени, иногда самые не гениальные люди, вдруг, совершают самые непостижимые открытия?». В процессе фанатичной работы над этой темой от него ушла жена, многие его коллеги подсмеивались над ним, а сам он загробил свое здоровье. С его больным сердцем при таком темпе жить ему осталось всего пару месяцев.
У Андрея перебит позвоночник, он лежит в больнице и жизнь в его теле поддерживает только электромагнитный модулятор. Но какую программу модуляции подобрать для его организма? Сам же больной просит спеть ему песню.