Между нами, девочками - [12]

Я осталась вдвоем с Михаилом Юрьевичем.

Дождавшись, когда злобные истязательницы скроются из виду, я, изловчившись, достала из сумочки булавку и стала ковыряться в замке американских самозатягивающихся наручников.

— Мама, а почему эта тетя залезла на пьедестал? — услышала я сбоку детский голосок.

— Тише, детка, — шикнула на ребенка мама. — Тете захотелось рассмотреть дядю Лермонтова поближе.

Я, вполголоса чертыхаясь, возилась с наручниками, боясь поднять заляпанное кровью лицо.

— Я им покажу «Княжну Мэри»! — бормотала я. — Я им устрою «Бородино»!

Наконец замок поддался.

Оставив браслет наручников на запястье чугунного поэта, я спустилась к воде и умыла лицо.

Отфыркавшись и сверив в зеркальце свое теперешнее состояние с прежним, я пришла к выводу, что мой фасад не так уж сильно попорчен.

Я снова закурила, ощущая на распухших губах соленый привкус крови.

Кому-то я очень мешаю. И, по-моему, это здорово.

Глава 6 ПОДРУГА ГИТЛЕРА

Меня остановил первый же милицейский патруль.

— Ваши документы! — небрежно козырнул лейтенант.

Пока он тщательно изучал мой паспорт, я стояла в нетерпеливом ожидании.

Протянув мне назад красные корочки, милиционер подозрительно осмотрел мое лицо и на всякий случай поинтересовался:

— Какие-то проблемы?

— Поцапались с подружкой из-за паренька, — ответила я, стараясь казаться как можно более легкомысленной. — Она говорит, что он похож на Бельмондо, а я этого француза терпеть не могу.

— А-а… — протянул лейтенант. — Тогда, конечно…

Встреча с милицией побудила меня совершить звонок давнему приятелю из органов внутренних дел.

Миша Кленов в свое время был обычным карманником, но воровская романтика сильно проигрывала романтике милицейской, и Миша переметнулся на другую сторону баррикад.

Его, разумеется, приняли с распростертыми объятиями.

Человек он был неплохой, хотя и без четких нравственных устоев.

Но мне в данном случае нужна была информация, а не проповедь.

— Здравствуй, Миша, — проворковала я в трубку. — Сколько лет, сколько зим.

— Две зимы и три лета, если быть точным, — весело ответил мне Кленов. — И поскольку я знаю, что просто так ты бы не позвонила, то давай выкладывай, что там у тебя стряслось.

— Меня побили, — честно призналась я. — Второй раз за эти два дня. И причем — те же самые люди.

— Ну ты даешь! Наверняка ты кому-то перебежала дорожку, и тебя приняли за черную кошку. А как выглядели эти парни? Ты сможешь дать их описание?

— Это были не парни, Миша, — грустно сказала я.

Не успела я продиктовать приметы обоих существ женского пола — назвать их женщинами у меня просто не поворачивался язык, — как Мишка Кленов радостно воскликнул:

— Да это наши старые знакомые! Одну зовут Маша, другую Катя…

— При мне они называли друг дружку более неприятными именами.

— Ну да, точно. Прорва и Дракула. Могу сообщить тебе, что дамочки эти — очень крутые, с богатым прошлым, кровавым настоящим и, боюсь, очень печальным будущим.

— А ты не бойся. Судьба их накажет, это несомненно. Но мне хотелось бы знать, насколько самостоятельны эти… существа?

— Ты смотришь в корень, Танечка. Время вольных стрелков давным-давно прошло. Сейчас никто не работает в одиночку, кроме тебя. Кстати, не хочешь ли к нам в следственный отдел? Зарплату, правда, задерживают, но всегда есть возможность…

— Не хочу, — твердо сказала я. — Так на кого работают Маша и Катя, то бишь Прорва с Дракулой?

— Про Еву Браун слышала?

Меня передернула нервная дрожь.

Разумеется, я не предполагала, что мои обидчицы состоят в астральном контакте с покойной любовницей, а впоследствии и супругой Адольфа Гитлера.

Все было гораздо прозаичнее.

Ева Браун была довольно авторитетным деятелем областного уголовного мира.

В ее подчинении имелась маленькая, но вполне боеспособная армия, состоявшая преимущественно из женщин.

Тщательная законспирированность, рискованные авантюры, смелые финансовые аферы — таков был стиль работы Евы Браун.

Итак, я оказалась в сфере внимания этой особы.

И это, вне всяких сомнений, связано с исчезновением и убийством Льва Ильина.

Что ж, по крайней мере, что-то начинает проясняться.

— А чем ты успела насолить этой крестной маме? — поинтересовался Мишка.

— Не буду скрывать, что наши с вами интересы пересекаются. Я работаю над расследованием убийства.

— И кто же труп?

Я назвала фамилию Ильина.

После непродолжительного молчания Мишка предложил встретиться в городском парке, чтобы обсудить эту тему с глазу на глаз.

Через четверть часа он уже ждал меня возле изрядно проржавевшего за зиму колеса обозрения.

…Мы медленно прогуливались по пыльным аллеям.

Мишка прихлебывал из жестяной банки гадкое китайское пиво и словно бы оправдывался передо мной:

— Сама видишь, в каком мы положении. Руки связаны.

— Да кем же связаны, Миша?

— Кем-кем… Мы же не сами по себе существуем.

— Это, в общем-то, неплохо. Хотя, по-моему, вы и так почти перешли на самофинансирование.

— Не будем об этом.

— Раз не будем об этом, то расскажи мне, как продвигается ваше расследование по делу Ильина.

— Как, как… Вяло, вот как. Хотя кое-что интересное вырисовывается.

— Например?

— Оказывается, супруга покойного жутко ревновала его к каждой встречной юбке и изводила постоянной слежкой. Самое любопытное, что она выследила его до гостиницы в тот самый день.