Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы - [142]

Постовой в полном боевом снаряжении и готовности смотрел и слушал. Он должен был обращать внимание на выстрелы в лесу, лай собак, говор, свист, подозрительные рубки топором, гиканье на коней, перекрикивание, любой треск, шуршание палатки, бренчание оружия, визгливый вопль соек… и т. п. Все это могло бы дать догадку, что враг близко. На тревожные наблюдения он наклонялся к люку и, изображая птичку, чирикал. На более тревожные наблюдения — легенько стучал по люку, а на тревогу — звонил звонком, который был соединен с ним проводом. Тогда его задачей было занять положение и, если враг направлялся на бункер, отбивать его, чтобы мы имели время забрать оружие, важные материалы и выйти на бункер. Во время вахты нельзя ни с кем разговаривать, курить, есть, кашлять, чихать, громко говорить, откладывать оружие, отдаляться от бункеру свыше десяти метров. Во время тревоги из бункера все выходят тихо, так как бывает так, что враг пройдет возле бункера на расстоянии нескольких метров и не заприметит постового. Бывает и так, что, заприметив постового, враг притворяется, что его не видит, а бункер обходит. Временами прибежит большевистский пес, забрешет и даст знак врагу или подбежит, взглянет, что это военные, и пойдет дальше.

Конспирация — залог нашего существования и успеха, Поэтому постоянно обращаем на нее строгое внимание, и это на каждом шагу и в любую пору. Самое строительство бункера, добыча продовольствия и жизнь в лесу должны происходить в очень строгой конспирации. Постовой напряженно следил, а другие тем временем строили. Очень часто бывало так, что на такую работу “натыкались” гражданские, и тогда приходилось ее оставить. Вдруг наскочит враг — тогда ситуация очень грозная, так как стрельцам тяжело выскакивать из глубокой ямы. Бывает и так, что вдруг пройдет вражеский разведчик, а даже группа большевиков, заприметят, где идет стройка, но сразу не нападают. Но если стрельцы замешкают, ночью окружат, утром прикончат. Бывает, что враг знает о месте крыивки стрельцов, которые, скажем, ему меньше интересны, держит ее вплоть до ранней весны, притом проводит тщательную разведку, выжидая, что к бункеру выйдет кто-то поважнее. Если так, тогда нападают. У большевиков есть болезнь — орденомания. Вот такой орденоман-оперативник бывает держит найденную крыивку до поздней весны, чтобы повстанцы ослабли, тогда нападает, так как знает, что никто живым не вырвется. Так как повстанцы хорошо ориентируются во вражеской тактике, имеют свою разведку… бывает и так, что повстанцы выходят из бункера, а враг, наскочив, бросает гранаты в пустую яму. Таких случаев было в нашей практике много. Об этом, конечно, оперативник не докладывает своему начальнику, так как был бы строго наказан. Порой бывает и такое, что враг знает о каком-либо бункере и на него не нападает. Стрелки, счастливо перезимовав одну зиму, строят на друге зиму очередной бункер, враг об этом знает и тоже не нападает. Тогда повстанцы приходят к убеждению, что между ними есть агенты. Задание такого агента разведать соседние бункеры, и то, куда идет продовольствие, на какой адрес, какие продукты. Агент информирует врага, который ищет те бункеры, а того, где находится агент, упрямо не трогает.

Доставка продовольствия к нашего бункеру шла очень конспиративно. Стрелки носили продукты на плечах из сел, расположенных не близко, и ничего не брали из тех сел, возле которых мы зимовали. В период бункеровки на зиму враг реже показывается на селах, не делает облав на леса, зато проводит очень интенсивную разведку. Он высылает тогда “голодающих бессарабцев”, переодетых большевиков, которые крутятся днем и ночью по одиночке или маленькими группами по лесам и полям, и слушают, высматривают, следят, кто откуда выходит, куда идет, что делает и т. п. Примеров агентурной работы можно привести тысячи. Чтобы все записать, надо бы посидеть над этим год, если не большее, Над тем когда-то будут работать профессионалы. У них будет большое количество отчетов, протоколов, а если это не сохранится, то останутся участники освободительной борьбы и население, которое обо всем расскажет. Это все обнаружится также во вражеских архивах.

Каждый наш найденный бункер враг подробно обследует, описывает, как он построен, на какой территории, как замаскирован. Кругом обследует землю, чтобы найти архив. Подробно изучает нашу тактику на основании своего опыта, по сообщениям разведчиков, сексотов и засланных в нашу среду агентов. Враг любой ценой старается поймать повстанца живым. С этого ему много выгоды. Во-первых, разведает, какое количество людей находится на данной территории, кто руководит, какие новые инструкции, приказы, внешний вид, оружие, псевдонимы. Подробно изучает примененную нами тактику, наши приемы борьбы, изучает способ проведения рейдов. После переходов, встреч, связей собирает материалы о гражданском населении, которое сотрудничает с повстанцами. Во-вторых, принуждает арестованного страшными пытками к провокации гражданского населения, как повстанцев. Таким образом, хочет враг любой ценой отмежевать население от нас, доказывает, что любой, кто попадет в его руки, покажет, кто из гражданского населения с нами сотрудничает. Так не только провоцирует, но и берет на испуг. В-третьих, отрицательно влияет на повстанцев, если кто-то из них показался живым. Большевики некоторое время такого используют, даже ведут себя с ним хорошо, дают оружие, а, использовав, ликвидируют. Обычно, после нападения на бункер повстанцев, большевики перебираются группами по два-три человека, направляются по селам, просят людей, чтобы их перепрятали, так как их бункер пал. При той возможности узнаются все, что им нужно, о повстанцах и населении. (…)