Между двух огней - [31]

‒ Тем лучше, ‒ сказал он и, прислонившись лбом ко лбу своего дяди, зашептал странные слова на древнем неизвестном языке. Даже все специалисты по шумерским, египетским, кельтским и другим языкам не сумели бы понять, о чём были его последние слова. С последними таинственными звуками, сорвавшимися с его уст, глаза Саши закрылись навсегда.

Когда к потерпевшей аварию машине подлетел автомобиль Корна, следовавший на отдалении, было уже поздно. Водитель и один из пассажиров были мертвы. Алекса Корна, с несколькими тонкими порезами на лице и лёгким сотрясением мозга забрала «Скорая помощь».

Вечерние посиделки с ароматными пирожками в этот день в загородном доме Князевых не состоялись. Никита, с посеревшим лицом, приехал в больницу и, узнав, что с его другом в принципе всё в порядке, и он отделался только испугом, уехал, даже не став заходить в палату. Он поехал в морг, где долго стоял и вглядывался в спокойное лицо парня, светлым ярким пятном ворвавшегося в его жизнь. Но всё вновь, как какой-то непостижимый рок, разрушила очередная авария. Сколько их было в их судьбе? Много. Отец и мать Саши, их с Анютой семья.

Никита с головой занялся организацией похорон. Только после смерти водителя он узнал, что тот являлся любовником Милы. У той хватило наглости обвинить Никиту в гибели Валика, несмотря на то что виновником был официально объявлен именно он. Гайцы так и не смогли объяснить, почему трезвый мужик, вроде при памяти, на всей скорости врезался в ограждение моста. Никите было глубоко наплевать на все претензии наглой бабы и он, всучив конверт с деньгами, выставил её за порог.

По дороге с кладбища, Анюта поведала Никите историю проклятия семьи Корн и… он поверил. Каждому слову. И задал себе вопрос. Как его мальчик жил, зная наперёд, что жизнь его будет недолгой? Какой груз он тащил на себе? Несмотря на грусть и тоску, и желание выть ночи напролёт, Никита был благодарен ему за то, что появился в их жизни. Он оставил после себя нечто ценное ‒ их детей. Они были именно тем, ради чего Никита мог жить. И он будет жить, и любить своего Сашу долгие-долгие годы. Он знал, что никогда не сможет его забыть.

Эпилог

Вечером, на сороковой день после аварии, у могилы Саши Корнилова, стоял молодой мужчина с двумя тёмно-красными розами в руках. Его каштановые волосы шевелил ноябрьский холодный ветер, а в медовых глазах была печаль. Он стоял молча и думал о чём-то своём, скользя кончиками пальцев по бархатным лепесткам. Потом положил цветы рядом с портретом, как положено украшенным чёрной траурной лентой, и тихо произнёс:

‒ Прощай. И прости меня.

А затем он повернулся и быстрым шагом скрылся в сумраке аллей кладбища. Он вышел из ворот, сел в спортивный автомобиль серебристого цвета и уехал, больше не оборачиваясь и не жалея о прошлом. Оно осталось позади, вместе со всеми горестями и радостями, со встречами и расставаниями. Впереди его ждало будущее, на которое больше ничто и никто не будет влиять. Он уверен в этом.

Анюта обернулась и увидела того, кого они с нетерпением ждали. Мария Ивановна обняла его и покачала головой, пряча улыбку, а Игорь Климов хмыкнул.

‒ Где? ‒ задал вопрос поздний гость.

‒ Приехал из офиса, поужинал, немного поработал в кабинете и, как обычно, спрятался у себя в спальне, ‒ вздохнула Анюта.

‒ Как медведь в берлоге, ‒ поддакнул Климов.

‒ Ну что же, будем выкуривать этого упёртого медведя, ‒ подмигнул гость Анюте.

‒ Только осторожно, дом-то не разнесите. Он вам ещё пригодится, ‒ хмыкнул Игорь.

‒ А мы к тебе, если что переедем, пока новый построим, ‒ успокоил его гость, проходя мимо сидящей в кресле Анюты в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

‒ О нет! Мне моя квартира дорога как память, ‒ возмутился Игорь. ‒ Куда я после таких квартирантов молодую жену приведу-то?

‒ Ты сначала женись, ‒ засмеялась Анюта, швырнув в Климова небольшую вышитую подушечку, которую тот благополучно поймал.

‒ Как думаете, убедит он Никиту? ‒ спросила Мария Ивановна.

‒ Нас же он убедил, ‒ произнёс Климов.

‒ И обошлось это ему в литр валерьянки и ящик водки, ‒ припомнила Анюта.

‒ Не напоминай, ‒ простонал Климов, припомнив своё недавнее грандиозное похмелье.

Никита лежал на своей постели, закрыв глаза. Он был одет в одни только тёмно-синие шелковые пижамные брюки. Волосы были влажными после душа. Никита услышал, как отворилась дверь, и кто-то тихо вошёл в его спальню. «Наверное, снова Анюта», ‒ пришла испытывать его нервы на прочность. Как же она не может понять, что ему просто хочется побыть одному. Он и так целыми днями крутится среди толпы народу и всем от него что-то нужно. Вот только того единственного, кому он отдал бы всё, рядом не было и уже не будет. Рядом хмыкнули и чем-то зашуршали. Никите совершенно не хотелось открывать глаза, но хмык точно не принадлежал его упрямой сестрёнке.

‒ Какого чёрта ты здесь делаешь? ‒ весьма невежливо спросил он, увидев у своей кровати Алекса Корна. К тому же, этот наглец, у которого хватило совести пытаться с ним встретиться, небрежно снял короткую кожаную куртку и бросил на стоящее рядом кресло.

‒ Раздеваюсь, ‒ невозмутимо ответил Алекс и принялся расстёгивать пуговицы на стильной приталенной рубашке.