Меж крутых бережков - [38]
— Эх, Наташа, Наташа, — тихо проговорила она и, взглянув на часы, быстро стала мыть пол. Убрав половину горницы, Феня прошла на кухню, разожгла самовар и только было взялась за тряпку, как вошла Матрена и строго спросила:
— Почему не в школе?
— Да я пол надумала вымыть, сейчас пойду. Самовар, тетя Матрена, уже готов. Наташа поставила, когда уходила.
— Не ври, ничего она не ставила. Может, и корову последнее время доит она?
Феня молчала.
— Эх, девка, девка, нас, старых, не обманешь. А пол-то не стоило мыть, все равно на улице грязь. Ну ладно, умойся и беги, а то и так опоздала, а я тут приберусь.
— Нет-нет, я сама.
— Кому говорю, иди!
Когда Феня вышла, Матрена домыла последние половицы, с трудом разогнулась. Ишь как быстро взяла усталость, а бывало…
Матрена присела к столу. Против нее на стене в рамках висели фотографии разных лет. Вот худощавый парень с невестой — энергичное лицо, серые пытливые глаза серьезно смотрят со стены. Сколько зим и весен пролетело с той поры! Вот рядом другая фотография — на ней уже четверо: муж, жена и двое детей, один из ребят — совсем еще маленький, грудной, сидит у нее на коленях — это дочка Катя (Наташе все время приходится говорить, что это она). Неужели и погибшая Катя стала бы так же дерзить и прекословить? А вот еще фотография — темный, аккуратно повязанный платок обрамляет лицо. Это она, Матрена, сфотографировалась прошлой весной в областном центре на совещании доярок.
Чай в стакане остыл, а перед ее глазами незримо встала вся долгая жизнь…
«Разве я была такой, как Наташка? С мужиками наравне косила, молотила, за плугом, бывало, от зари до зари, а что в войну испытала — и рассказать не расскажешь. А вот Наташка не та. Где-то проглядела я, жалела, может, голубила слишком…»
Самовар незаметно утих. За окном все так же лил дождь, кошке надоело ходить и мурлыкать возле хозяйкиных ног — присела у порога. Матрена же, облокотясь о стол, все думала свои неотвязные думы о Наташе…
Вторые сутки кружит по селу багряная метель — сорвет с высокой березы лист, завертит, подхватит, унесет в дальнее поле, и долго потом ветры-листобои мечут его, нещадно гоняют по жесткой стерне…
«Так вот и Наташку…» — думает Феня.
— Пошли на собрание, — выводят подругу из задумчивости проходящие мимо девчата.
— На какое собрание?
— Комсомольское.
— А-а… Я уж и забыла.
Лицо Фени принимает озабоченное выражение. Утром Ваня Пантюхин объезжал на велосипеде дворы, извещал комсомольцев о собрании. Значит, Надя, секретарь райкома, еще не уехала из Микулина…
В клубе уже полно молодежи, но ни Вани Пантюхина, ни Нади пока не видно. Девчата атаковали председателя колхоза:
— Неправду вы говорите, Нил Данилыч, что мы не хотим работать на фермах! — звонче всех раздается голос Аленки.
— А зачем же тогда с Наташкой побросали путевки? — спрашивает Нил Данилыч.
— Отступники вы, больше никто, из комсомола надо гнать вас поганой метлой! — ворчит с задней скамейки Матрена. — Я бы вот взяла Наташу и выпорола хворостиной. Да вон она какая вымахала — руки обломаешь.
Видно, надоело ей в одиночку дома сражаться с Наташкой, и вот теперь пришла на комсомольское собрание. Наташа сидит, слушает мать, опустив голову, зато Аленка опять бросилась в драку. Нил Данилыч только и разобрал в общем хаосе криков всего лишь два слова — «метан» и «водонапорная башня». На лице его сплошное недоумение.
— Подождите, подождите! — решительно замахал он руками. — Какой «метан» и какая «водонапорная башня»?
Девушки снова загалдели, стараясь перекричать друг друга.
— А такая, очень просто — уродом станешь на нашей ферме. Вон у других и автопоилки, и подвесные дороги, а в нашем колхозе вилы, на одних вилах все и держится, как при царе Горохе.
— Ну вот, завели про белого бычка. Сразу всего не сделаешь…
— И ничуть не про белого бычка, — вскипела Аленка. — Попробуйте, Нил Данилыч, повыкидывайте-ка денек-другой из траншей силос — руки отвалятся. Вон моя сестра… Ни праздников тебе, ни частушек попеть. В красном уголке при ферме — свинья с поросятами.
И пошло, и пошло…
— А при чем же тут водонапорная башня? — рассмеялся председатель.
— А при том! Вы не смейтесь, Нил Данилыч, тут не до смеха, и про метан мы не зря вам говорим. Вон в «Советской России» газопровод на биотопливе, отходы животноводства не выбрасываются на воздух, а по избам у всех голубым огоньком газовые плиты горят, и кормокухня в коровнике на биотопливе.
«Прорвало! Сколько всего накопилось!.. — подумал председатель. — Покоя не дадут, вот бы только вожака им посмелей. А красный уголок в самом деле придется освободить, неделю побыла свинья, и то сколько шуму».
— Про автопоилки, Нил Данилыч, тоже тут правильно говорили, — отозвалась со своего места Феня. — Хорошо бы баки для воды на чердаке силосной башни поставить. Силос своим теплом всю зиму подогревал бы воду, и она бежала бы к автопоилкам.
— Молодцы, вот молодцы! Вы посмотрите — каковы! — обрадованно заговорил Нил Данилыч, обращаясь к только что вошедшим Наде и Ване Пантюхину. — Право, молодцы!
Но радость председателя была преждевременной — он тут же разочаровался, услышав, что сказала Аленка:
Повести, составляющие эту книгу, связаны единым сюжетом. Они рассказывают о жизни, быте, отношениях людей, строящих порт на Камчатке. Здесь — люди старшего поколения, местные жители, и большая группа молодежи, приехавшей с материка. Все они искренне стремятся принести пользу строительству, но присущие им разные характеры ведут к противоречиям и столкновениям. Последние особенно остро проявляются во взаимоотношениях начальника порта Булатова, человека с властным характером, «хозяина», и молодой коммунистки, инженера-экономиста Галины Певчей, от имени которой ведется повествование.
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.