Меж двух огней - [16]

Стрейкен расписался за свои вещи. В ту же секунду он понял, что пленок нет. Он шагнул к усмехающемуся Верховену.

— Где они?

— Мне очень жаль. Кажется, они потерялись. У нас тут очень небрежный сотрудник, который частенько бросает личные вещи задержанных в мусор.

Стрейкен нацелил свой удар в губу Верховена. Он ухватил полицейского за запястье и со всей силы ударил. Ему хотелось изувечить голландца как можно больше.

Удар пришелся на висок Верховена. Словно ниоткуда на руку Стрейкена бросился Грут и сильно оттолкнул его. Стрейкен потерял равновесие, но успел заметить удивленное выражение на лице Верховена. Удивление сменилось блаженством, когда Грут отправил Стрейкена в нокаут ударом в живот.

Стрейкена били люди и посильнее, но никто не бил так точно. Верховен попал ему прямо в солнечное сплетение. Стрейкен согнулся пополам и потерял способность дышать. Грут скрутил его.

Верховен подтянул рукава и поправил галстук. Его лицо пылало.

— Мы с тобой еще увидимся, Банбери.

— Буду ждать с нетерпением, — сказал Стрейкен сквозь зубы. В его груди как будто взорвалась бомба.

— Пошел ты.

— Сам пошел.

Грут освободил Стрейкена и вытащил из стола конверт. Затем он вывел его по коридору к терминалу.

— Достаточно, — сказал Грут и протянул ему посадочный талон. Затем он сказал, что багаж Стрейкена уже зарегистрирован и сейчас они направляются к самолету.

Когда они дошли до ворот, боль в груди Стрейкена почти прошла. Теперь им овладело уныние. Он возвращался в Англию без пленок. Он выбрался из самого ужасного своего приключения, но цена была слишком высока. Вероятность сотрудничества с «Нэшнл джиографик» сводилась к нулю. Перед ним маячила перспектива длинной зимы на складе Гамильтона. Поездка на Кюрасао прошла впустую. В его возрасте уже нечего ждать второго такого подарка судьбы. Наркоманка и садист-полицейский лишили его всех возможностей. Всего-то за тридцать часов он стал художником-неудачником. Все в прошлом, хоть ничего и не было.

Посадка была уже объявлена. Грут довел Стрейкена до дверей самолета, махнул удостоверением охране. Едва он перешагнул порог, как Грут снова окликнул его.

— Я нашел это вчера в мусоре. — Он бросил Стрейкену конверт. — Пожалуйста, пришлите мне копию барракуды. Моим детям это понравится. А если есть фотография акулы, то и акулу тоже. — Он немножко покраснел. — Моему мальчику всего восемь. Ему нравятся акулы.

Стрейкен встряхнул конверт. Его пленки, без сомнения. Он протянул руку, и Грут пожал ее через порог.

— Dank je zeer,[2] агент, — сказал Стрейкен с широкой улыбкой, — я постараюсь.

11

Дождь лупил по спине Стрейкена, как кнут надсмотрщика галерных рабов, когда он втаскивал свой багаж в квартиру в Пимлико. Косые струи воды стекали по его щекам.

Стрейкен жил в однокомнатной квартире над индийской забегаловкой. Мнение друзей и семьи его не интересовало. Жилище было скромно обставлено вещами с распродаж и всякой мутью со склада Гамильтона. После выплаты аренды, покупки пленок и билетов на самолет денег на автомобиль и причудливую мебель уже не осталось. Но об этом Стрейкен и не заботился. Вплоть до сегодняшнего утра он мечтал только о скромной лачуге позади «Кораллового рая» и катере, чтобы совершать поездки вокруг Арубы и Бонайре, где он планировал управлять лучшим подводным сафари на юге Санта-Лючии.

Зееманы собирались нанять его на достаточно долгий срок, чтобы он смог получить разрешение на работу. Как только он получит деньги, то сможет подавать документы на получение вида на жительство. Известно, каким слабым был закон об иммиграции. Если вид на жительство могли получить ежегодно шестьсот колумбийцев, то его запрос будет совершенно справедливым. Кюрасао был скромным вариантом Каймановых островов. Они принимали каждого, у кого было хоть немного денег. И море было отличным для подводного фотографирования, оно приносило ему деньги. В короткий срок иммиграционная служба позволила бы ему поселиться здесь. У Стрейкена было все распланировано вплоть до сегодняшнего утра. А сейчас он пребывал в неизвестности. Хуже того — он сбежал и подставил под удар человека, от которого в его жизни зависело многое. Кристин Молине следовало бы за многое ответить.

Стрейкен быстро принял душ, сварил кофе и закурил свою первую за сорок восемь часов сигарету. Одной оказалось недостаточно и он выкурил вторую, потом третью, пока, наконец, не почувствовал, как кофеин и никотин проникают в кровь. Стрейкен смотрел на стены комнаты и чувствовал подступающее волнение, как бывало всегда, когда он собирался начать работу в лаборатории.

Стены были увешаны фотографиями, снятыми им в разных уголках мира. Много синевы. Много рыб. Комната напоминала аквариум. Некоторые снимки были вставлены в рамки, но такие рамки стоили довольно дорого, и большинство фотографий просто крепились к стене липкой лентой. Фотографии вызывали у Стрейкена только теплые чувства. Да, у него не было денег, работы, девушки, но много ли в мире было людей, которые видели столько, сколько видел он? Вон тот осьминог, например. Это чудовище было обнаружено лишь несколько лет назад, и он один из первых снял его на пленку. Теперь его собирались снимать для телевидения. «Подводный мир» заплатил хорошие деньги за ту серию.