Меж двух огней - [3]

Пока Рикки заправляет байк, покупаю в магазине при заправке пачку сигарет. Курение обходится дорого, надо бы бросить, чтобы сэкономить деньги для колледжа. Возвращаюсь к мотоциклу и замечаю на дороге съезд к Мидлбери, к дому Мэри.

– Эй, Рик, ты торопишься назад?

Он усмехается.

– И куда мы поедем?

Я показываю на дорогу, которая ведет к дому Мэри. Дверь никто не открывает, даже ее странная тетя. Из почтового ящика выглядывает куча корреспонденции, а лужайка заросла почище нашего Шэпа. Я обхожу дом, поднимаю с земли камень, чтобы бросить в окно Мэри на втором этаже. В ее комнате темно, а шторы задернуты. Я проверила остальные окна. Ни в одном из них не горит свет. Дом выглядит, скажем так, жутковато. Камень выпадает из моей руки.

Хорошо бы мне поговорить с Мэри хоть пару секунд. Мне кажется, ей стало бы легче. Мэри совершенно не за что чувствовать себя виноватой. Этот паршивец получил по заслугам. Она должна заняться собственной жизнью, не тратя ни секунды на Рива Табатски.

Мэри

Два дня напролет я проплакала. Не могла ни есть, ни спать, ничем другим заниматься.

Слышу, как тетя Бэтт в ванной умывается и чистит зубы. Это ее ежедневный ритуал. По дороге в спальню она останавливается рядом с моей комнатой, халат плотно завернут вокруг талии, а подмышкой куча газет.

Я лежу на своей скомканной кровати, гляжу в потолок и не могу даже заставить себя пожелать ей спокойной ночи.

Тетя Бэтт стоит у двери и смотрит на меня несколько секунд.

– В сегодняшней газете есть статья. – Она протягивает. На первой полосе репортаж о несчастном случае во время танцев, о том пожаре. На фотографии черный дым валит из окон спортзала, толпа подростков выбегает из дверей. – Они считают, что во всем виновато короткое замыкание.

Я отворачиваюсь от нее к стене, мне не хочется говорить об осеннем бале. И думать о нем не хочу. Миллион раз прокрутила у себя в голове, как и почему все пошло не так.

В тот вечер я почувствовала себя готовой ко встрече с ним. Я была в красивом платье, гордая, сильная, изменившаяся. Представляла, как это могло произойти. Рив будет не в себе и непременно заметит меня в толпе. Что-то во мне покажется ему знакомым. Его ко мне потянет. Ему покажется, что я прекрасна.

Как только наши взгляды пересекутся, я дотронусь до кулона, который он подарил мне на день рождения, улыбнусь и подожду, пока он догадается, кто я такая. А тем временем учителя будут видеть, что поведение Рива становится все более неадекватным, они почувствуют неладное. И как только до него дойдет, кто я, его схватят, отведут в администрацию школы и накажут, как он того заслуживает.

Но ничего подобного не случилось.

Рив узнал меня, как только увидел, несмотря на то, что я так изменилась с седьмого класса. Он сразу узнал ту самую толстую дуреху, которая с чего-то вообразила, что он ее друг. Рив увидел Большое яблоко.

Услышать такое было для меня ударом под дых, как будто он снова толкнул меня в темную и холодную воду. Я навсегда останусь для него такой. И никем больше. Я так разозлилась и сорвалась с катушек.

– Парень, который получил травму, оказывается, лучший футбольный игрок школы.

– Его зовут Рив. Рив Табатски, – спокойно отвечаю я.

– Знаю. – Тетя подошла ближе. – Это тот мальчик, который тебя обидел?

Я не отвечаю, лишь крепко сжимаю губы.

– Мы с тобой говорили о нем за чашкой горячего шоколада, когда я приезжала к вам на Рождество. Помнишь?

Помню. Надеялась, что тетя сможет дать мне хороший совет, как сделать, чтобы Рив всегда вел себя со мной так, как на пароме, в окружении других людей. Я думала, что она меня понимает. Но тетя Бэтт лишь попросила в следующий раз, когда Рив станет унижать меня при других, пойти и нажаловаться учителям.

– Это научит его держаться от тебя подальше.

Подальше? Именно этого мне и не хотелось больше всего.

Именно тогда я узнала, что взрослые ничего не понимают. Ни до кого так и не дошло, какие отношения нас с ним связывают.

Я слышу, как тетя Бэтт рядом с моей кроватью делает несколько судорожных вздохов.

– И ты тогда…

Я поворачиваюсь к ней.

– Что я тогда? – вырывается у меня помимо воли. Неужели она не видит, я не в настроении с ней разговаривать?

Тетя с удивлением смотрит в мою сторону:

– Ничего, – отвечает она и выходит из комнаты.

Я больше не могу сдерживаться. Встаю, накидываю на плечи поверх ночной рубашки свитер, влезаю в тапочки и выхожу через заднюю дверь.

Я иду по Главной улице к скалам. Всегда любила стоять на вершине одной из них – той, с которой можно было смотреть вдаль.

Но сегодня была одна темнота. Темнота и покой, как на краю света. Я передвигаю ноги, пока кончики тапок не начинают висеть над краем. Из-под ног вылетает несколько камней и я не слышу, как они падают в воду. Их падение будет продолжаться вечно.

Вместо этого у меня в голове звучит голос Рива на осеннем балу: «Большое яблоко». Этот голос раздается снова и снова, как эхо.

Я сжимаю кулаки и пытаюсь прогнать из головы мысли о том, что сейчас произойдет. Но это не работает. Никогда не работало.

Как и в тот раз, когда Ренни упала с вершины пирамиды.

И когда замки на всех шкафчиках вдруг разом открылись.