Меж двух миров - [78]

Эта афганка в поселении для женщин. Та самая, что столкнула Нору. Он в первую же секунду узнал ее. И для него не было ничего важнее в тот момент, чем отомстить за своего командира, своего друга, своего отца.

Очередная конвульсия. Яркий свет. Сквозь толщу воды Килани увидел солнце.

Последняя картинка.

С Манон и Жад. С Бастьеном и Адамом. Все вместе в одном доме. Столько любви вокруг, что хватит на многие жизни. Столько любви, чтобы сегодня умереть.

48

После обеда Манон отправилась в город напечатать снимки. Скоро она устроит в квартире собственную фотолабораторию и научит Жад проявлять пленки и печатать фотографии. Дочь столько раз ее об этом просила, а она столько раз отвечала «завтра».

Манон принесла себе обжигающего чаю и разбросала снимки на низком столике в гостиной. Лоскутное одеяло украденных мгновений.

Бастьен и Адам заняты серьезным разговором о судьбах мира…

Сидящая рядом с ними на пуфе Жад с широко распахнутыми глазами, зачарованная…

Килани и его несокрушимая улыбка…

Незаметно наступил вечер, и Жад, слегка надутая, вернулась из лицея. Невозможно рассказать историю про полицейских, которые как-то вечером решили совершить справедливое дело. Запрещено кричать во все горло, как она гордится своими родителями. Вопреки столь печальному результату.

Она скрылась у себя в комнате и принялась за уроки. Через час вышла и бросилась в объятья матери. Они долго не отрывались друг от друга. Просто так, без причины. Чтобы быть рядом.

Вдруг они услышали, как в дверь постучали…

Манон взглянула на часы, Жад — на мобильник. Для Бастьена слишком рано, вдобавок у него есть ключи, а они никого не ждут.

Они открыли дверь, и им пришлось опустить глаза, чтобы обнаружить Килани, измученного, в совершенно мокром черном костюме ниндзя, с сине-красным рюкзачком на плечах.

Адам не смог дойти до конца.

* * *

Манон за руку потянула Бастьена в спальню. Жад шла на шаг позади. Флик только что вернулся домой и был еще в форменной куртке и при оружии.

Его жена слегка толкнула дверь ногой, и он увидел спящего на постели Килани.

— Понятия не имею, как он сумел найти наш дом, но надо сказать, у него невероятное чувство ориентации.

— Черт, — выдохнул Бастьен.

Манон ждала от него совсем другой реакции и немного растерялась. Она попыталась оценить ситуацию, которая не представлялась ей столь уж катастрофической.

— Ничего страшного. Он останется ненадолго и поужинает с нами. Ты позвонишь Адаму, чтобы он за ним пришел. Или мы сами отвезем его.

— Ты не понимаешь, — мрачно ответил Бастьен.

Он прошел через спальню, опустился на колени перед спящим ребенком и осторожно потряс его за плечо.

— Килани. Килани, — прошептал он, чтобы разбудить его.

Мальчик открыл один глаз и совершенно проснулся, когда узнал Бастьена.

— Адам? — сразу спросил флик.

У Килани задрожал подбородок, и он только отрицательно качнул головой. Потом бросился в объятия Бастьена, который, потеряв равновесие, привалился спиной к стене и принялся утешать заливающегося слезами мальчугана. Манон осознала, что часть истории ей неизвестна.

— Бастьен, что происходит?

Ладонь флика гладила Килани по затылку, и ребенок постепенно успокаивался.

— Адам научил его, как добраться от «Джунглей» до нас. В первый же вечер.

— Но зачем?

— Потому что чувствовал, что ему грозит опасность. Килани должен был прийти сюда только в том случае, если Адам…

Ему не пришлось договаривать.

Жад держала в руках рюкзак кричащей расцветки, а внутри она обнаружила свернутый черный рюкзак, который Манон купила тогда же, когда и все остальное. И в его кармане она нашла смятую бумажку с еще читаемым номером телефона ассоциации «Санчайлд». Она протянула ее родителям:

— Эй, предки…

* * *

Начало десятого. Жад отвела Килани в свою спальню и уложила в собственную постель. А потом уселась совсем рядом с ним прямо на плотный ковер и, держа его за руку, запела песенку. А поскольку никаких считалочек она не знала, мальчишка получил право на бесконечно повторяющуюся «Mad Word» в мягкой версии Гэри Джулса[76].

Манон ходила по гостиной из угла в угол.

— Кончай метаться, как тигра в клетке, — умоляюще проговорил Бастьен.

— Мне плевать. Мы это сделаем. Ты сам сказал, так проще и менее опасно. Обыкновенных туристов на автомобиле проверяют в сто раз реже, чем дальнобойщиков с их грузовиками.

— Я говорил, что это менее опасно для беженцев. Ты знаешь, сколькими годами тюрьмы нам это грозит? Хороши мы будем, оба в каталажке, а Жад у твоей матери или в органах опеки! Перевезти мальчика… я даже не понимаю, хорошо это… или же подло. Мы ему помогаем или избавляемся от него? Мы даже не уверены, есть ли у него в Англии родные…

— И на каком же языке ты хочешь его об этом спросить? — Манон вышла из себя. — Уверены мы только в том, что здесь его ничего не ждет!

— Но мы же во Франции!

— Вот именно! Тебе это известно, и даже лучше, чем кому бы то ни было! Вдобавок я что, сама придумала этот телефонный номер? На том берегу Ла-Манша точно есть кто-то, готовый принять его!

— Но кто? Мы ничего не знаем об этой ассоциации.

— Да мне плевать! Плевать! Адам ведь им доверял, верно? Ты понимаешь, что если мы ничего не сделаем, то никогда себе этого не простим? Ты соображаешь, что у нас нет выбора? Мы будем чертовыми эгоистами, мы-то переживем, но это просто невозможно. Такое легко забыть, когда слышишь в новостях, но если беда заявляется прямо в твою гостиную?..