Метрополис. Индийская гробница - [25]
— Они не последуют за нею, — пробормотала Мария.
— Они обязательно последуют за нею. Разве не слушались они тебя?
Твоя сестра и ты — вы похожи друг на друга, как две капли воды. Она носит твое платье. Её волосы причесаны, как у тебя. Её голос звучит, как твой голос. Как могут люди темных копей отличить вас, если даже Фредер, который любит тебя, Фредер, который лежит сейчас в Новой Вавилонской Башне…
— Фредер?!
— Да, мое дитя. Он встретил твою красивую, любезную сестру у своего отца. Быть может, даже в его объятиях. Он не сомневался ни минуты в том, что это была ты. Он был так твердо убежден в этом, что заболел.
Мария плакала. Её лицо было смертельно бледно.
— Ради Бога, ради Бога, пустите меня туда!
— Куда?
— В собрание рабочих.
— Нет, Мария.
Она подошла к нему совсем близко.
— Прошу вас, — сказала она дрожащим голосом, — прошу вас, именем вашей покойной жены, которая любила вас…
— Ты не знаешь, чего ты требуешь, Мария, — ответил Ротванг. — Двадцать лет, двадцать лет уже я ожидал часа, когда насытится моя вечно голодная ненависть к Джо Фредерсену.
Сейчас время настало. Из глубин вырываются черные потоки, которые сметут незыблемый, казалось бы, фундамент Метрополиса. Джо Фредерсен ошибается, воображая, что рабочие успокоятся, разбив машины, взорвав заводы, разгромив магазины. Потоки рабочих знают лучший путь. Его покажет им твоя сестра. Дом Сыновей — вот что будет их целью.
Мария протянула вперед руки, точно не хотела ничего больше слышать, ничего больше знать. Дрожа всем телом, она сказала с выражением бесконечной жалости.
— Бедный человек. Ах, бедный ты человек.
И слезы потекли по её щекам.
Ротванг бросился к ней.
— Ты плачешь обо мне, Мария?
— Да, — сказала девушка.
Минуту оба молчали. Затем Ротванг сказал, точно пробуждаясь от сна:
— Пойдем, Мария, я открою тебе двери.
Повернувшись, чтобы идти, он слышал за собою её прерывистое дыхание.
Но внезапно он остановился. Его глаза хотели, казалось, пронзить темноту комнаты. Он сказал:
— Ты слышишь, Мария? В этой комнате кто-то чужой.
— Да, — спокойно сказал чей-то мужской голос.
И руки Джо Фредерсена протянулись к шее Ротванга, который осмелился пожелать обмануть его.
ГЛАВА XIII
— Тише, тише, Фредер, — повторял Геймердинг.
Но Фредер не отвечал. Они шли все дальше и дальше к оставленным копям.
Он слышал уже голос девушки. Да, это был голос Марии! Но нет, это не был её голос. Голос был горяч и остер. Девушка говорила: «Мои братья», но эти слова не дышали уже миром. Нет, это не был голос Марии.
Голос девушки подхлестывал рабочих, как плетка.
— Что лучше, пить воду или вино?
— Вино.
— Кто пьет воду?
— Мы.
— Кто пьет вино?
— Другие… господа…
— Где лучше жить — наверху или под землею?
— Наверху.
— Кто живет под землею?
— Мы.
— Кто живет наверху?
— Другие… господа…
— Где ваши жены?
— В нищете.
— Где ваши дети?
— В нищете.
— Что делают ваши жены?
— Они голодают.
— Что делают ваши дети?
— Они плачут.
— Что делают жены тех наверху?
— Они радуются.
— Что делают их дети?
— Они играют.
— Чего вы ждете, глупцы? Вас сотни тысяч, а их горсточка. Повернем же весь мир. Вы довольно ждали. Пришло ваше время.
Толпа застонала. Толпа угрожающе подняла кулаки…
— Ты не Мария, — закричал Фредер. — Нет, нет, ты не Мария. Мария говорила о мире, а ты зовешь людей к возмущению.
Глаза рабочих засверкали.
В эту секунду — Нинон поняла это — решалась её большая игра. Она не растерялась. Она продолжала стоять. Она протянула руку, показала на Фредера.
— Вот сын Джо Фредерсена! Сын Джо Фредерсена среди вас!
Толпа взволновалась. Толпа хотела схватить сына Джо Фредерсена. Кто-то громко крикнул:
— Собака в шерсти из белого шелка.
Кто-то с лицом безумного бросился к Фредеру. Он поднял руку. В ней сверкнул нож.
Но прежде, чем нож коснулся белого шелка, какой-то рабочий закрыл собою Фредера, и нож попал в его синий рабочий костюм. Синее полотно стало пурпурно-красным.
— Братья! — сказал неизвестный.
Он всем своим телом покрывал сына Джо Фредерсена. Фредер узнал его. Это был Георг. Это был человек, с которым он когда-то давно, давно поменялся своею одеждой.
И Нинон узнала Георга. Своим резким, звенящим голосом отозвала она толпу. Кто-то посадил ее на свое плечо. Она вскинула руки над головой и запела:
И толпа подхватила песню. Они пошли по длинным коридорам, по узким лестницам оставленных копей. Тогда лишь Георг разжал свои руки, сжимавшие Фредера, и упал на землю.
— Предупреди… предупреди город, — прошептал он. Фредер оторвал рукав своей рубашки и перевязал рану Георга.
— Я не оставлю тебя одного, Георг.
— Я прошу… я очень прошу. Дело слишком серьезно… Рабочих сделали бешенными. Они будут поступать, как безумные.
Фредер встал с отчаянием в глазах. Он взбежал по лестнице к коридору, которым только что прошла толпа.
— Не туда, — сказал Георг. — Там вы уже не пойдете.
— Мы не знаем другого пути, — сказал Геймердинг.
— Я поведу вас.
— Ты умрешь, Георг. Если ты попытаешься идти, ты умрешь.
— Не все ли равно? Разве мы можем остаться в стороне?
— Ну, пойдем, — сказал Фредер.
Геймердинг поднял Георга. Придерживая рукой рану, он пустился бежать. Он бежал так быстро, что Фредер и Геймердинг едва поспевали за ним.
