Метро 2035: Город семи ветров - [65]

– Вам сюда, – провожатый поклонился и показал Али на минарет, стоявший в стороне от древней постройки.

Башня охранялась, хотя, по мнению Али, это был уже перебор. Но кто знает, может, это просто ритуал: нельзя же, чтобы первое лицо и без охраны? Часовой, между тем, совсем не обращал внимания на Али. «Истукан какой-то», – мужчина поймал себя на мысли, что хочет ущипнуть постового, чтобы проверить, жив ли тот или это просто разряженная статуя.

Лестница заканчивалась на площадке, где стоял человек. Лицо его было скрыто под капюшоном плаща (потом Али рассмотрел, что это была обычная плащ-палатка), руки сложены на груди. Слабые сполохи огня играли в складках балахона, освещая сильные, мускулистые руки. Не белоручка, видно сразу.

– Салам алейкум, муэллим Фахретддин, – поклонился Али.

– Почему опять опаздываешь на урок, Бабаев? – грозно спросил муэллим.

Голос был до жути знакомым – от неожиданности Али сделал шаг назад, и точно бы лететь ему с лестницы вниз, да Фахретддин успел его подхватить.

– Эх, как тебя напугали-то, дружище Алибаба! А когда чужое добро воровал, небось, не боялся, а?

Муэллим рассмеялся, и опять смех этот был Али до боли знаком. Но он еще отказывался верить в это!

– Эл?? – наконец-то выдавил он из себя.

– Эл, Эл, – проворчал мужчина в ответ. – Ты потише ори, ночь на дворе вообще-то, спят люди.

– Господи, как же я соскучился по твоему ворчанию. Век бы слушал!

Не в силах больше сдерживать себя, Али кинулся навстречу другу и обнял его.

– А ты совсем не изменился, Алибаба.

– Зато ты вон каким стал! Учитель Фахретддин! Ты знаешь, что о тебе там говорят? – Али кивнул в сторону Баку.

– Да знаю, сказочники. Сами сочиняют, сами верят, я тут ни при чем. Мое дело использовать это во благо, а не ради зла.

– Как ты узнал обо мне?

– Пойдем в комнату, там и поговорим.

Комната была совсем маленькой, тут едва умещался письменный стол, стеллаж с книгами и тумбочка. На столе, как и в старые добрые школьные времена, лежали стопки книг, бумажные свитки, связка карандашей и неизменная кружка чая. Эл никогда не расставался с этим напитком во время работы.

Али провел ладонью по столу, словно поглаживая книги, бумагу, карандаши. Эти простые предметы напомнили ему юность и их, совсем молодых и наивных, вот так собиравшихся иногда у Эла и болтавших обо всем на свете.

– Все, как и раньше.

– Нет, Алибаба. Как раньше уже невозможно. Мир другой, и мы другие.

Али обернулся к Элу, хотел что-то ответить, но вдруг заметил фотографию, висевшую на стене. На ней, обняв друг друга за плечи, сидели на траве четверо парней и девушка. Он узнал ее: последний звонок в школе, сразу после линейки, Приморский бульвар. И они: Эл, Вадим, Фара, Али и Лена… Теплый майский день, солнце, море, и впереди вся жизнь.

– Хорошее было время, – Эл, видимо, тоже посмотрел на фотографию.

– Эл… Я так понял, что ты про Вадима давно все знаешь. Может, и про Фару с Леной тоже?..

– Нет. Ничего. Первое время, да, искал вас всех, не нашел. Фара, говорят, забрал Ирадку и уехал. В Москву.

– А как же Вадя?

– Да я про него и сам недавно узнал. У них на станции пара захотела к нам перебраться, так их Череп провожал.

– Артурчик наш?

– Он самый, – улыбнулся Эл. – Через него я на Вадю вышел. А потом весточка пришла, что у тебя стряслась беда.

– Да, беда. Иначе не скажешь.

– Не переживай, тут вас никто не тронет. А дальше, если вдруг горячо станет, придумаем еще что-нибудь.

– Да у вас тут и так не холодно. Кстати, хотел спросить, как вам удается управлять этой стеной?

– Огнем-то? Это магия, – Эл развел руками и засмеялся.

– Я серьезно. Чудеса бывают, но не до такой же степени?

– Давай-ка чаю попьем, вот я тебе и расскажу все.

Эльчин позвонил в колокольчик, и через пару минут девушка принесла чай и все, что к нему полагалось.

– Ты, как уехал тогда, совсем пропал. Наверное, и не знаешь ничего про нас?

– Ничего. Ты прав. И прав был тогда, когда дулся на меня – все получилось, как ты и сказал. Я уехал и пропал. Но не думай, не забывал про вас.

– Не забывал он… Ладно, кто старое помянет… Знаешь, я ведь тогда учебу бросил, женился, семью кормить надо было. С работой плохо было, едва концы с концами сводили, а как дочка родилась, так совсем худо стало. Тогда мы с женой и решили переехать в деревню. Продали квартиру, денег хватило на хороший дом, скотину купили. Молоко, яйца, мясо – все свое, хоть и работали с утра до ночи. Знаешь, я до этого особо с религией не заморачивался, а как жизнь помотала, только в вере утешение и находил. Помолишься, и на душе легче. И вот в тринадцатом году, летом, решил я совершить хадж, отправился в Баку документы править. Там Катастрофа и застала. Первое время я все к себе рвался, домой, не верил, что ни жены, ни дочки больше нет. Да и сейчас не верю, хоть и довелось мне дома побывать. Сам дом стоит, а нет никого, и трупов тоже нет. Так-то, друг Алишка. Не знаю, как тебе, а я в метро жить не мог, задыхался. И не только я, много таких было. Да и творились там разные непотребства. Я тогда клич кинул, собрал группу, и мы ушли из Баку. Не сразу, конечно, а когда жить наверху более-менее безопасно стало. Отправились в Сураханы, тут место обжитое, легче устроиться. Стали город строить вокруг храма, крепость, чтобы защищаться. И как-то так вышло, что люди в священный огонь верить начали, да и я тоже, хотя и старую веру не забыли. Муллы у нас нет, вот я и заправляю всем, как умею.