Метро 2033: Они не те, кем кажутся - [16]

Соединив точки, я получил вполне узнаваемую широкую улыбку, в которой не хватало одного зуба. Стечение обстоятельств ли, дрогнувшая ли моя рука, но провал оказался точнехонько на станции Полянка.

– Нашли что-нибудь занимательное? – участливо спросил Михаил, даже не пытаясь заглянуть в расчерченную карту.

– Да… – пробормотал я, стараясь справиться с волнением. – Но, честно говоря, находка меня не радует.

– Боитесь неизвестности? – хмыкнул он и одним большим глотком допил чай. – Подумайте хорошенько, молодой человек. Вы все еще можете отступить. Сбежать на отдаленную станцию, зажить новой тихой и неприметной жизнью.

– Нет, – неожиданно твердо ответил я. – Моя интуиция говорит, что я обязан довести это дело до конца.

И в этот момент я понял, что решился. Рывком поднявшись, я коротко кивнул улыбающемуся профессору и зашагал к выходу. Но у двери все же остановился, чтобы задать последний интересующий меня вопрос.

– Михаил Панкратович, напоследок вы можете сказать мне, кто на самом деле Митя?

– На данный момент просто дурачок, – он загремел чашками. – Дурачок, когда-то давно бывший гениальным молодым инженером-конструктором. Во время бомбежки ему не повезло получить сильнейшую травму мозга, образовавшаяся гематома едва не убила его. И все же он остался жив, хотя и растерял большую часть своей гениальности. Временами случаются просветления, но чаще… Он, по его словам, видит призраков. Ирония судьбы… Это все, что вы хотели узнать, молодой человек?

– Да. И спасибо.

Не дождавшись ответа, я вышел из дома, держа путь к выходу со станции. В голове моей, постепенно угасая, билась интересная мысль. Профессор – человек, несомненно, умный, начитанный. С огромным багажом опыта и знаний. Но что-то подсказывало мне, что в одном он все же ошибся. Возможно ли, что два никак не связанных между собой человека видят одинаковую иллюзию, причем один из них во сне, а второй наяву? Ответ тут однозначный – нет.

* * *

Часто ли мы задаемся вопросом, что такое тьма? Это явление полного отсутствия света или же процесс поглощения фотонов? Спорить можно бесконечно, выдвигая нерушимые аргументы и доводы, однако к тридцать пятому году своей жизни я пришел к забавному выводу. Тьма – она для всех своя, и в ее определении не столь важны научные знания или жизненный опыт. Лишь наш разум, наша личность являются мерилом. Что до меня, до Удара моей личной тьмой был страх одиночества. Страх быть забытым, непонятым, отвергнутым. Все еще будучи огражденным родителями от мерзости окружающего мира, я просто не мог бояться чего-либо другого, кроме как потерять свое уютное, теплое и сытое местечко. Пожалуй, в этом я был не столь одинок. Забавный каламбур.

А потом нам всем, молодым и великовозрастным, пришлось быстро взрослеть. Вдруг я с удивлением обнаружил, что одиночество вполне может оказаться единственным спасением. День за днем все эти двадцать лет я наблюдал, как гордое понятие «человек» постепенно превращается в обычное, не слишком точное определение с размытыми рамками, все чаще убеждаясь, что не хочу быть частью всего этого. Однако, чтобы изменить хоть что-то в устоявшемся режиме, необходимо обладать невероятной силой, которой у меня никогда не было. И будучи слабым, я смирился с собственным ничтожеством и продолжал жить, лишь изредка для вида огрызаясь. Продолжал отыгрывать выбранную для себя роль. До сегодняшнего дня.

Перегон до Полянки, самой таинственной станции московского метро, стал для меня длинным путем на эшафот. Считая шпалы, я не мог знать, был не в силах даже предположить, что ждет меня впереди. Однако, впервые сделав выбор и поспорив с собственным бессилием, я был горд. И мне не было важно, найду я там спасение или же собственноручно выкопаю себе могилу. Главное, что впереди меня ожидали ответы.

Я не знал, сколько уже прошло времени – минута или десяток лет. С собой не было даже спички, чтобы осветить путь, – я просто шел вперед, пока мышцы не стали умолять о пощаде. И даже когда ноги свело судорогой, я продолжал ползти на коленях. Когда не осталось сил и на эту малость, я упал возле ледяных рельсов и протянул вперед руку. Будто осознав всю силу моей решимости, реальность сжалилась, и мои заледеневшие пальцы дотронулись до чего-то теплого. Этот комок впереди определенно был живым, его мягкая шерсть щекотала ладонь, посылая странные сигналы в воспаленный мозг. Я вновь провел рукой по неизвестному животному. Неожиданно тишину туннеля разорвало удовлетворенное мурчание. Бесшумно передвигаясь на мягких подушечках, невидимый в темноте кот подошел к моему распластанному телу и потерся о грудь. Его пушистый хвост щекотал мне лицо обрубленным кончиком. Продолжая мурчать, кошак ткнулся в меня влажным носом и положил мне на щеку переднюю лапку. Лапку с одним отсутствующим пальцем. Лапку, неспособную когда-либо выпустить когти, давно вырванные шайкой хулиганов.

– Макс? – это дурацкое для кота имя никогда мне не нравилось, но спорить я не мог, ведь его выбрала Широ.

Голова начала раскалываться, и все же я поднялся на колени. Силясь хоть что-то рассмотреть в густой темноте, протянул вперед руки.