Методика обучения сольному пению - [5]

Мы с ней вечно цапались. Уж очень она любила вмешиваться в мои личные дела. Даже когда с Тоней дружил, и то неустанно капала на мозги: «Не пара она тебе!» А почему «не пара» — и не думала объяснять. Все уши прожужжала нравоучительными речами, и слишком нервно реагировала на мои возражения. Как-то приучила она себя не слушать доводов другого человека, убедила себя в том, что хорошо изучила жизнь, — и я вскоре понял, что лучше с ней не спорить. В противном случае мы с ней заводились с полуоборота.

Мы вышли из автобуса напротив многоэтажного конусовидного здания. «Ты не ошибся?» — тут же недоверчиво спросила мать, но я лишь молча и снисходительно кивнул в сторону плаката, прикрепленного у входа. Он призывно обращался ко всем: «Приемная комиссия находится на первом этаже».

Внутри с десяточек, не больше, молодых людей толпились у столиков, над которыми висели таблички с названием того или иного факультета. Мы прошли в самый конец, пока не увидели — «исторический факультет». Я хотел было сказать матери, чтобы подождала меня в сторонке, но, взглянув на ее решительное лицо, понял, что от нее не избавиться.

Впереди нас стояло человека три. Я стал последним после девушки в пестром сарафане. Мать вполголоса восхитилась ее косой, тугой, светло-каштановой.

Документы у абитуриентов принимала толстая женщина в темных очках. Когда подошла очередь девушки, женщина молча протянула широкую ладонь.

В этот момент мать отвлекла меня каким-то вопросом типа: «Ты ничего не забыл, все хорошо проверил?» — и пока я отвечал ей в том же духе: «Ничего не забыл, все проверил», — то, естественно, не расслышал, что сказала женщина, а только увидел сразу расстроенное лицо девушки. Упавшим голосом она спросила:

— Неужели это так важно? Может быть, я потом представлю эту справку?

— Нет, без нее мы документы не возьмем, — сухо заметила женщина, выжидательно повернув в нашу сторону темные очки. — Ничего страшного, время еще есть, успеете…

Но девушка явно расстроилась. Убрав документы в сумочку, отошла было на шаг, снова вернулась — я посторонился.

— Но я издалека приехала, из Магадана. А если не успею вернуться?

— Ну а я чем вам помогу? — развела руками женщина. — Надо было раньше думать.

Раскрыв мой аттестат, темные очки с минуту изучали его, затем слабая ироничная усмешка мелькнула за ними.

— Ну, милый мой, аттестат ваш не очень-то впечатляет. Сразу хочу предупредить: в этом году у нас ожидается большой конкурс. Сами знаете, какой интерес сейчас к обновленной истории…

Я не успел и слова вымолвить, мать опередила меня:

— Ну и что такого! Аттестат как аттестат. Не хуже, чем у других. Чего раньше времени говорить? Может, он лучше ваших отличников все сдаст! Вы возьмите документы-то…

Я подавил вспыхнувшее раздражение. Прерывать мать в таких случаях — дохлый номер. Еще хуже заведется. Женщина, очевидно, тоже это поняла и вскоре выдала нам расписку.

— Не расстраивайся, — сказала мать веселым голосом. — Ты поступишь, обязательно поступишь.

— Ты так уверена?

— И ты должен быть в этом уверен. А то как же иначе? Внушишь себе, что ничего не выйдет, вот и провалишься. Надо убедить себя, что все будет хорошо!

Тоже мне, специалист по аутотренингу нашелся! Все это мы понимаем. Только не все от нас самих зависит.

Я поставил чемодан на землю, когда мы вышли, чтобы оглядеться, но тут же пожалел об этом: мать перехватила его.

— Мам, отдай чемодан, — я стал заводиться.

— Нет-нет, ты устал, я теперь понесу, — скороговоркой выпалила мать и посмотрела на меня невинными глазами.

Я психанул:

— Ма, ну когда это прекратится? Ты что, совсем ничего не соображаешь! Как люди-то посмотрят: женщина в возрасте тащит чемодан, а рядом налегке идет ее сын — здоровый бугай! Ведь стыдно же мне. Неужели ты этого не понимаешь? Из пеленок я уже давно вырос — когда это до тебя дойдет? Ну правда, когда ты перестанешь меня позорить? А ну — отдавай чемодан, не выводи меня из себя!

Мать со вздохом вернула мне поклажу и смиренно пошла рядом, хотя по заметному движению ее губ я понимал, что она хочет мне возразить, но, слава богу, вокруг было многолюдно.

Зашли в отделанное каким-то серебряным, ослепительно сверкающим под солнцем материалом кафе «Мотылек»; в меню — только блинчики, но со сметаной, маслом, яблочным джемом. Мы на скорую руку перекусили, и я с тоской вспомнил блины бабушки.

Во мне все еще не стихало раздражение: ну зачем понадобилось матери ехать со мной? Сам бы все спокойно сделал, свыкся бы, хотя и не люблю уезжать из дома. Нет, вбила себе в голову, что сын без нее пропадет — и никак теперь эту «идею» не перешибешь!

— Теперь куда? — спросил я.

— Квартиру искать. Так как, пойдем к знакомым Гавриловых, они мне адрес дали? — вопросительно заглянула она мне в глаза.

— Поехали, это ведь в юго-западный район города надо добираться, так, кажется, дядя Витя рассказывал… На десятом автобусе.

— Сейчас я посмотрю, у меня записано, — засуетилась мать.

До улицы Баженова мы добирались минут десять. Затем, сойдя с автобуса, по чертежу Гавриловых отыскали нужный дом — деревянный, некрашеный, барачного типа. Мы с матерью переглянулись, но решили идти до конца.