Метод Вима Хофа: Задействуй весь свой потенциал - [8]
Андре и я
Недалеко от границы Франции и Испании, в Пиренеях, мы с Андре познакомились с немцем по имени Вольфганг, немного старше нас. Полгода он работал медбратом в Германии, а другие полгода ездил на велосипеде по Африке. Ко времени нашей встречи он уже совершил две такие поездки. Вольфганг рассказал, что в Сахаре шел пешком и вел велосипед рядом, потому что по песку ехать было невозможно. Он шел по тропинке, и в какой-то момент из ниоткуда появился лев! Вероятно, зверя спугнул солнечный блик на велосипеде или что-то в этом роде, и он убежал. Для Вольфганга, как вы можете себе представить, это был незабываемый момент. Но это не помешало ему пойти тем же путем во второй раз.
Еще я вспоминаю, как Вольфганг внимательно слушал все, что я ему говорил. Я был семнадцатилетним зеленым юношей, только начинающим понимать самого себя, а он — человеком с большим опытом, хотя всего лишь на несколько лет старше. Он отнесся ко мне и моим идеям с уважением. Он почувствовал, что я ищу что-то в глубине себя, не зная, что именно, и хотел мне помочь. Беседуя с ним, я остро осознал, что рассказываю все это человеку старше меня, опытному путешественнику, повидавшему мир. Человеку, который встретил одинокого льва в дикой природе. Чего такой человек может бояться? У него хватало терпения, чтобы полгода работать медбратом, и смелости, чтобы полгода ездить на велосипеде по Африке в одиночку! У него не было страха. Он просто знал кое-что, что мне пока еще было недоступно. Но именно в этот момент я начал осознавать, что я тоже смогу это знать, и (возможно, это еще важнее) поверил в себя.
Для меня это было грандиозное озарение. Осознание того, что такое знание возможно, освободило меня от страха и направило на поиски этого знания. Я понял, что глубиная мудрость, идущая изнутри, — это то, чем мы все обладаем от природы, но иногда наша косность мешает признать или поверить в нее. Слишком часто мы ошибочно принимаем это знание за фантазии или, что еще хуже, за глупость. Но вот я приехал на велосипеде на юг Франции, а теперь ехал через Пиренеи в Испанию, встретил Вольфганга и беседовал с ним на философские темы, и вообще прекрасно проводил время. Андре иногда слушал наши беседы, но большую часть времени ехал впереди. Андре гораздо более приземленный и более практичный, чем я. Он не хотел вмешиваться в разговоры, которыми мы были так увлечены.
В нашем диалоге была такая глубина, что я испытал целый каскад озарений, впервые придя к истинному пониманию созерцания. Именно благодаря созерцанию я смог пойти туда, куда никогда раньше не ходил, и многое осознать. Я понял, что у всех нас есть священное место внутри, и моей целью стало получить туда доступ. Как только ты сможешь это сделать, ты осознаешь свой собственный свет, свою собственную сущность, свою собственную цель. Это все доступно тебе, если знаешь, где искать.
Я помню, как однажды проснулся на дынном поле и почувствовал себя совсем по-другому. Я не знал, что это было. Я еще раз заглянул внутрь себя — и увидел: «Вот оно!» Это энергия, которая соединяет физический мозг с нематериальным разумом и формирует глубочайшее понимание мира; вот что пришло в мое сознание в то утро. В этом не было никакого дуализма. Разум и природа едины. Вот и всё. Поначалу было непривычно просыпаться и чувствовать себя иначе, чем всегда. Я не знал, что это было, но все равно это был я. Новый я, который был всегда. Трансцендентный. И в течение трех последующих недель я оставался в этом трансцендентном состоянии бытия. Но потом мы вернулись в Нидерланды, в суматоху жизни, в обусловленность, во всю эту суету.
С семнадцати лет я жил в сквоте. В то время в Нидерландах сквоттинг был распространен очень широко[8]. Некоторые люди владеют слишком большим количеством недвижимости и не знают, что с ней делать; для этого и есть на свете сквоттеры. Это такие люди, которые просто приходят и говорят: «Вы спекулируете на рынке недвижимости, получаете прибыли, а между тем внутри этого дома никого нет. Это неправильно! Да, это ваша собственность, но это жилая площадь, а нам негде жить. Так что мы ее сейчас возьмем, заплатим за газ и электричество, и всё». Таково было мое мировоззрение. Я был сквоттером, протестующим. Я верил, что то, что правильно, — правильно, а то, что неправильно, мы обязаны исправить или хотя бы опротестовать. И я жил сквоттером восемь лет. То время было для меня периодом истинной свободы, потому что не было абсолютно никаких правил. Я уже был изгоем, жил вне системы, и сквоттинг только усиливал и расширял мою изоляцию от общества. Это заставляло меня все глубже и глубже погружаться в себя, и я мог сколько угодно размышлять и сочинять музыку.
Возможно, сегодня в Нидерландах и других странах жить в сквоте стало опаснее, но тогда в моей жизни было идиллическое время. Сквот был местом чистой свободы. Около ста человек жили вместе в мирном сосуществовании и творчестве. Люди в этом пространстве, в значительной степени избавленные от необходимости приспосабливаться к обществу и зарабатывать на жизнь, могли просто следовать своим творческим порывам. Поэтому у нас там было много искусства, много музыки. Фестивали. Беседы. И энергия была свободной. В те годы я написал много музыки, много спорил, и должен сказать, что именно тогда у меня развилась способность свободного мышления.
