Меткая Пуля - [49]

Теперь, познакомив читателя с двумя действующими лицами, которых мы выводим на сцену, предоставим действовать им самим и, быть может, услышим нечто важное, о чем никто не догадывался.

— Ночь темна, моя мать может подойти, — сказал вождь.

— Я иду, — сухо ответила женщина, сделав шаг вперед.

— Я давно жду.

— Знаю. Не беда.

— Дорога сюда длинная.

— Теперь я здесь, говори.

Она прислонилась к стволу дерева искрестила на груди руки.

— Что я могу сказать, если меня не спрашивают, моя мать?

— Ты прав. Тогда отвечай мне.

— Я готов.

Воцарилось долгое молчание, лишь по временам нарушаемое шелестом листвы от набегавшего ветерка.

Наконец после продолжительного размышления женщина опять заговорила.

— Исполнил ты мое приказание? — спросила она.

— Исполнил.

— Ну, и что же?

— Моя мать угадала.

— Стало быть?..

— Все готовятся к войне. Она улыбнулась с торжеством.

— Ты в этом уверен?

— Я присутствовал на совете.

— Где была сходка?

— У Дерева Повелителя Жизни.

— Давно?

— После этого солнце закатилось восемь раз.

— Хорошо… Что же решили?

— То, что вы уже знаете.

— Уничтожение белых?

— Да, уничтожение белых.

— Когда дадут сигнал к началу войны?

— День еще не назначен.

— Ах! — воскликнула она с сожалением.

— Но он наступит очень скоро, — быстро возразил индеец.

— Почему ты так думаешь?

— Серый Медведь торопится закончить дело.

— И я тоже, — тихо прошептала женщина.

Разговор опять прервался на время. Опустив голову, женщина ходила по прогалине большими шагами взад и вперед. Вождь пристально следил за ней взглядом.

Спустя несколько минут она остановилась перед ним и посмотрела ему прямо в лицо.

— Ведь вы мне преданы, вождь? — спросила она.

— Разве вы сомневаетесь?

— Кто знает…

— Однако не далее как несколько часов назад я дал неоспоримое доказательство своей преданности.

— Какое?

— Вот это, — ответил он, показав свою левую руку, обернутую полосками древесной коры.

— Не понимаю.

— Как видите, я ранен.

— Вижу, ну и что же?

— Несколько часов назад краснокожие напали на бледнолицых и уже взяли укрепление, которым был защищен их стан, когда при вашем внезапном появлении они не воспользовались своим торжеством и удалились по приказанию вождя, однако раненого и жаждавшего отомстить за себя.

— Это правда.

— Разве моя мать не узнала вождя краснокожих?

— Нет.

— Это был я, Красный Волк. Сомневается ли еще во мне моя мать?

— Избранный мной путь так мрачен, — ответила она с грустью, — мое дело так важно и так близко моему сердцу, что порой я, бедная и одинокая женщина в неравной борьбе с грозными силами, невольно поддаюсь унынию, и сомнение сжимает мое сердце. Много лет я обдумываю план, который хочу исполнить теперь. Я жертвовала всей своей жизнью, чтобы достигнуть цели, к которой стремлюсь, и боюсь встретить неудачу, когда успех, казалось бы, под рукой. Увы! — я не верю даже себе! Так могу ли я верить тому, кого личная выгода ежеминутно может побудить к измене или, по крайней мере, к тому, чтобы бросить меня?

Вождь поднял голову, глаза его сверкнули, величественным движением руки он заставил ее замолчать.

— Ни слова! — воскликнул он голосом оскорбленного достоинства. — Моя мать обижает человека, который желает доказать ей свою любовь. Неблагодарность — порок бледнолицых, благодарность — добродетель краснокожих. Моя мать всегда была добра ко мне. Красный Волк потерял счет тому, сколько раз она спасала его жизнь. Сердце ее отравлено несчастьем; одиночество — плохой советчик, ей не следует слушать голос, которому ее уши внимают в тишине ночи; она забывает содеянное ею добро и помнит только неблагодарность, посеянную ею на своем пути. Красный Волк предан ей, любит ее, Степная Волчица может полностью доверять ему, он этого достоин.

— Верить ли мне этим словам? Положиться ли мне на это обещание? — пробормотала она нерешительно.

Вождь с жаром продолжал:

— Если не довольно благодарности, которую я питаю к моей матери, есть связь более крепкая, связь неразрывная между нами; она служит залогом моей искренности.

— Какая? — спросила женщина, устремив на него взгляд.

— Ненависть! — громко воскликнул индеец.

— Правда, — согласилась она и зловеще захохотала. — И вы ненавидите его?

— Да, ненавижу всей своей душой. Я ненавижу его потому, чтоонотнял у менядвевещи, что были мне дороже всего на свете, — любовь женщины, которую я любил, и власть, которой жаждал.

— Но ведь вы же вождь? — заметила она не без иронии.

— Да, я вождь! — вскричал он с гордостью. — Но мой отец был старейшиной черноногих кайнахов; его сын храбр, хитер, множество скальпов бледнолицых висит перед его хижиной. Отчего же Красный Волк остается всего лишь одним из вождей, вместо того чтобы стоять во главе, как его отец, и вести свой народ на великую битву?!

Женщина как будто находила тайное удовольствие возбуждать гнев индейца, вместо того чтобы умерять его.

— Потому, вероятно, — сказала она со значением, — что другой, тот, кто мудрее Красного Волка, заручился одобрением и поддержкой своих братьев.

— Скажите лучше, что обманом украл все это у меня, и вы не ошибетесь! — с гневом вскричал индеец. — Серый Медведь — собака-команч, сын изгнанника, принятого из жалости в наше племя. Скоро скальп его будет висеть у пояса Красного Волка.