Метаморфозы вампиров - [10]

От эпохи динозавров просто мурашки шли по коже (помнится, на первых порах не обходилось и без дебатов насчет испугов у детей); тиранозавр смотрелся так реалистично, что, казалось, чувствуется его дыхание. А когда вздымающийся на сотню футов диплодок, свесив уродливую головенку, начал шумно обнюхивать, Карлсен, уж на что взрослый, и то опасливо застыл. Подавляла атмосфера болот юрского периода — никак не удавалось свыкнуться с мыслью, что вот бредешь по колено в воде, а ноги сухие. С пугающей достоверностью воссоздавалась картина гибели динозавров, когда в Землю врезалась гигантская комета, подняв температуру планеты.

Этот раздел завершался «кодой» промышленной революции в Англии; одинаково замечательное воссоздание угольной шахты в графстве Дербишир, где рабочие с кирками и тачками вгрызаются в окаменелые останки первобытных лесов, берущих начало еще в каменноугольный период, когда гигантские деревья рушились в пучины болот. Изумляло и впечатляло чувство беспрестанной работы времени.

Следующий зал назывался «Космический век», и охватывал период развития космической ракетной технологии, начиная с окончания Второй Мировой войны и до первой посадки на Плутон, где были засняты диковинные ледяные чертоги, созданные какой-то неизвестной цивилизацией пару миллионов лет назад. Здесь тоже безупречное сходство с оригиналом, хотя Карлсену из-за общего знакомства с предметом было здесь не так интересно, и он поспешил в третий зал — «Век космической среды обитания». Здесь рассказывалось о том, как посредством космической технологии стали осваиваться дальние миры; как строились, для этого специальные базы, похожие на планеты в миниатюре — с садами, реками, даже горами, — которые могли находиться в космосе до полувека. Остов межзвездного корабля «Арктур» диаметром в пять миль — вот где поистине шедевр технологии ВР.

«Но пока, — вещал голос диктора, — шел процесс строительства этого гигантского судна, обычный разведочный корабль „Гермес“ под командой Олофа Карлсена, проводя обычное исследование в поясе астероидов, обнаружил первое наглядное свидетельство внеземной жизни».

Следующая сцена показывала «Гермес» внутри, в момент фактического обнаружения незнакомого объекта. Все в свое время было автоматически отснято бортовой видеоаппаратурой и теперь воспроизводилось как киноголограмма, где зритель находится посредине поста управления. Карлсен мог подойти к деду и рассмотреть его вблизи. Он много раз видел своего деда, только уже стариком. Теперь же он замечал у себя основательное с ним сходство, только Олоф Карлсен был пониже внука (у Ричарда рост составлял шесть футов шесть дюймов) и покряжистей. Черты лица не такие утонченные, как у Ричарда, но с той жестковатостью, от которой женщины, должно быть, млели. Глаза пронзительно-синие, ярко выраженный блондин.

Следующие полчаса Карлсен мог по ходу действия изучать происшедшее со «Странником». По мере того как «Гермес» дрейфовал вдоль борта исполинского реликта, он тихо дивился самим размерам махины. То, что длина у «Странника» полсотни миль, а высота — двадцать пять, он знал всегда, но как-то никогда не задумывался представить себе все это воочию. От реальности ум попросту заходился. На сооружение, наверно, ушли века, и то, если работала скопом миллионная армия специалистов…

Осмотр «Странника» также был заснят, но уже Антоном Дабровски, бортинжереном, в прошлом — телеоператором. Фильм этот, также в цифровой записи (киноголограмма), действовал на восприятие не менее остро. Даром что ВР-процессор имитировал ощущение невесомости — невозможно было сдержать судорожное сокращение мышц в такт тому, как камера, гладко скользнув через бездну с неестественно ярко полыхающими звездами, углубилась в брешь, пастью зияющую в боку реликта. Карлсен будто сам очутился в некоем металлическом чертоге с тысячефутовыми колоннами-небоскребами, и запредельно возносящимися стенами из матового серебра, покрытыми необычными, напоминающими морской пейзаж, фресками. А там, где оканчивался пол чертога, тянулся металлический мостик в милю с лишним длиной, зависший, казалось, над бездной. Олоф Карлсен, также с камерой на груди, проплыл над этим мостиком по всей его длине и окунулся, в подобный сновидению, пейзаж кривых галерей и чудовищных лестничных пролетов (у внука возникла невольная ассоциация с гравюрами Пиранези — «Темницы»).

— Видишь свет? — раздался голос Дональда Крэйджи, старшего помощника.

— Вижу, — вглядываясь в темень, машинально откликнулся Ричард Карлсен, и тут только спохватился, что вопрос-то адресован его деду.

Фонари были выключены, но где-то на глубине мили в три смутно угадывалось зеленоватое свечение. Они плавно тронулись сквозь размежевывающее пространство, через галереи, напоминающие творение какого-то безумного сюрреалиста, сквозь нескончаемые титанические колонны, которые, расступаясь, образовывали некое подобие античного храма. Наконец разведчики зависли над гигантской дырой, из которой, как из печи, ровно сочился зеленый свет. Оттолкнувшись вниз, в провал, они очутились под очередным циклопическим сводом. Теперь различалось, что свечение исходит от исполинской колонны, на этот раз прозрачной, которая и является источником света. Диаметр ее был футов двести, и по мере приближения в средней ее части стали различаться огромные темные тени со свисающими придатками, напоминающие отсеченные щупальца спрута. Посветив фонарем, Карлсен убедился, что цвета они телесного, и вообще по виду больше похожи на ползучие растения.