Метаморфоза мифа - [38]

Столичный гость нагнулся в сторону Бояринова и что-то ему шепнул. Бывший дружок, а теперь уже и бывший начальник Олега, поднялся с кресла и самодовольно произнёс:

– На вас может быть заведено ещё одно уголовное дело, если вы не передадите важную вещественную улику.

– Какую-такую улику? – изобразил удивление Князев.

– Дорогой айфон, принадлежавший Левницкому.

«Вот ты и проговорился, – мысленно отметил фиксацию своих предположений капитан. – Пустячок, а приятно. Следовательно, это точно аппарат прокурора. Непонятно только откуда ты об этом узнал?»

– Я отослал его на экспертизу в столицу.

– Документы на отсылку есть?

– Они лежат у меня в сейфе.

Герус пошёл с капитаном, чтобы удостовериться в правдивости его слов. Естественно, что ни в сейфе, ни в столе, ни в шкафах обнаружить документ не удалось.

– Найдётся, куда он денется? – деланно оправдывался Князев. – Я эту бумажку точно за территорию отдела не выносил.

Несмотря на столь тяжкие обвинения, Олег был беспрепятственно отпущен из конторы. Сдав дела, он на такси отправился домой. Чёрный Форд неустанно держался сзади. В дороге Князев хотел сделать короткий звонок Шпилевой, но передумал. Проезжая по мосту Малую Шексну, он выбросил телефон для связи с Шурочкой в речку. При возможном аресте по набранным на нём номерам легко можно было вычислить, что золотой гаджет находится у девушки. Не зная, что его ждёт в ближайшее время, капитан пытался обезопасить эксперта, одновременно надеясь, что извлечённая из золотого аппарата информация сможет помочь, в том числе и ему. Никуда не заезжая по пути, Олег добрался до дома. Перед дверью собственной квартиры его арестовали. Как в лучших детективах люди в масках спустились с площадки верхнего этажа, упёрли Князева лицом в дверь и нацепили наручники. Почему в конторе не взяли под арест? Видимо надеялись, что он сразу побежит к тайнику с золотым гаджетом. Не побежал. Сработал план «Б». По мановению волшебной палочки из всех щелей повылезали следователи и эксперты, что естественно при аресте особо опасного преступника. Ордер на обыск ещё не высох после распечатки на принтере и прокурорской подписи, как толпа человек в двадцать принялась громить уютное гнёздышко Князевых. Сломали всё, что можно было сломать, распотрошили всё, что можно было распотрошить. Естественно, обнаружили целую россыпь весомых улик. Трудно не найти то, что достаёшь из собственного кармана. Из прикроватной тумбочки извлекли пакетик с белым порошком. Правда выходило, что это Настя балуется получением сомнительных удовольствий, так как данная тумбочка была с её стороны. Но разве такие мелочи кого-нибудь волнуют? За унитазом была обнаружена осколочная граната Ф-1, явно учебная. Но в протоколе её, естественно, назвали боевой. Для чего хранить в туалете боевую гранату? Как для чего? Чтобы никто особо не усердствовал на унитазе, боясь детонации боеприпаса. Остальное так, по мелочи: патроны, две помеченные пятитысячные купюры в конверте (якобы, взятка) и инструкции по изготовлению взрывчатки. Короче, расстарались на полный набор самых веских улик.

Весь день Князева мурыжили разъездами и допросами. Вечером долго возили по спецприёмникам и СИЗО, пока не доставили на место. Слава богу, что это не страшные советские времена, когда был всего один следственный изолятор – «Звёзды», тот, что недалеко от Белозерского вокзала. Теперь есть первый, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой, ну и так далее, если учитывать изоляторы временного содержания. В общем, демократия – выбирай, что хочешь. И на самом деле, как оказалось, все они совершенно разные. Точно так же, как отели, СИЗО различались по уровню комфорта. Если «Новые Звёзды», возведённые на окраине города несколько лет назад, можно было обозначить пятью звёздами, то этот следственный изолятор, как вскоре уяснил капитан, не тянул даже на «ноль».

В камеру повели за полчаса до отбоя, который производился в десять часов вечера.

– Куда меня доставили, служивый? – поинтересовался Олег у сопровождавшего его сотрудника.

– Домой, паря, домой.

– Но я ведь полицейский!

– Сочувствую. В бумагах об этом ничего не сказано.

– Это серьёзное нарушение.

– Я в этом не разбираюсь. Жалуйся адвокату.

Камера была просто огромной. Огромной и пугающей своим мрачным бытом, ободранностью и убогостью. Олега поместили в самый отстойный следственный изолятор Китежбурга. Он славился худшими условиями содержания. Попасть сюда боятся даже многоходовые урки, повидавшие в своей жизни все прелести лагерной жизни. Поэтому этим СИЗО пугают всех подследственных. Тот, кто не хочет сознаваться в содеянном, сразу попадает сюда.

– Располагайся.

Сотрудники тут же удалились, заперев скрипучую дверь. В помещении стоял гвалт, сигаретный дым и пропитавший всё вокруг запах больных и немытых мужиков. Старожилы камеры с откровенным вниманием и нескрываемым сарказмом смотрели на новенького. Олег спокойно двинулся вдоль двухъярусных кроватей в поисках свободного места. Куда там! Мало того, что в камере оказалось вместо положенных 110 человек почти 140, так ещё и значительная часть помещения была отгорожена шторой. За ней раздавался смех и шлёпанье игральных карт о деревянную поверхность стола. Из дополнительной комнаты, оказавшейся кухней, выскочил молодой накачанный парень, голый торс которого был густо украшен наколками. Он сходу наехал на Князева: