Metallica. Экстремальная биография группы - [93]

История повторилась на следующий вечер в St George’s Hall в Брэдфорде и Playhouse в Эдинбурге 12 сентября. Давая интервью за кулисами перед шоу для журнала Sounds, вся группа пребывала в возбуждении. Даже Клифф, который обычно делал все, чтобы избежать участия в интервью, оставляя это Ларсу, который упивался процессом, сел и присоединился к ним. «Разница между нами и всем остальным металом, – объявил Клифф, – как между кулаком, бьющим в пустоту, и кулаком, бьющим в конкретную цель». Однако он с презрением воспринимал любое предположение о том, что группа пытается донести нечто большее, чем просто музыку. «Быть в группе – значит быть обязанным заявить о своей позиции, – размышлял он. – Но мы не какая-то долбаная команда, которая пытается донести послание». Когда его собеседник, озадаченный тем, как Клифф ценит классическую музыку, начал на него наседать, тот терпеливо объяснил, что «все мы проходим через периоды увлечения классической музыкой», что для Джеймса и Ларса было новостью. «Я был ею поглощен, – продолжал Клифф, – брал уроки, углублялся в теорию и так далее. Это влияет на тебя. Очень много музыки входит в одно ухо и вылетает из другого, но когда слушаешь это дерьмо в течение месяца, оно оставляет на тебе отпечаток. Оставляет свою отметку».

Оставшиеся десять шоу тура продолжились в позитивном настрое. Джонни и Марша тоже были там в качестве менеджеров Anthrax, и это была их первая встреча за почти два прошедших года. «Они были просто убийственны, – говорит Марша сейчас. – Просто великолепны, и я была рада снова увидеть их, особенно Клиффа, который был настолько любезен, что расспрашивал меня о семье». Anthrax также были довольны собой, ведь к ним относились так же, как к Metallica в туре с Оззи. «Мы действительно ощущали себя частью чего-то, – вспоминал Скотт Ян. – Толпа буйствовала, и мы почувствовали, как что-то началось». Этот фактор позитивного настроя также распространился на Ларса, который позвонил Брайану Татлеру, когда тур добрался до Birmingham Odeon, пригласив его поиграть Am I Evil? которая теперь составляла часть их выхода на бис. «Я сел на автобус до Бирмингема, – вспоминает Брайан. – Они пригласили меня за кулисы, и Ларс представил меня Джеймсу. Я никогда не встречал никого из них раньше… они были классными, и это было приятно. Когда подошло время концерта, Ларс сказал: иди и смотри сет, а потом возвращайся в конце, и мы вместе сыграем Am I Evil?. Я подумал: уфф, хорошо. Я этого не планировал». У него даже не было гитары, и он одолжил ее у Джеймса. «Я на самом деле не знал, чего ждать, когда Джеймс представил меня как «парня, который написал эту песню…». Но потом я вышел, и это был незабываемо».

В тот вечер за кулисами был молодой музыкальный журналист по имени Гэрри Шарп-Янг. Он пришел под предлогом взять интервью у Ларса, но все кончилось тем, что он разговорился с Клиффом, ожидая, пока Ларс появится. «Мы говорили о прошлом группы в США, преимущественно потому что я старался сохранить при себе настоящие вопросы к Ларсу, – вспоминал позже Шарп-Янг. – Клифф считал забавным, что зона за кулисами в любом британском зале выкрашена в тюремные цвета». Разговор также крутился вокруг смерти и того, что бы сделала Metallica, если бы один из членов группы был убит или умер. «Мы на самом деле говорили о Led Zeppelin и Джоне Бонэме», чья смерть пятью годами ранее была последним гвоздем в гроб уже и без того доживающей последние дни группы. «Что мы действительно обсуждали, так это гипотезу, что Ларс встретится со своим создателем, – продолжал Шарп-Янг. – Клифф сказал, что они организуют большую пьяную вечеринку в его честь, а потом найдут другого барабанщика. И быстро…».

Следующий вечер, воскресенье, был последней датой британской части тура и их первым появлением в качестве хедлайнеров в лондонском Hammersmith Odeon. Как и в случае с Lyceum двумя годами ранее, пришла вся метал-пресса, хотя теперь ее уровень вырос и до медиамейнстрима; были даже люди с радио и телевидения. Однако это, как говорит Джем Ховард, «все еще было во многом «сарафанное радио». Если вы знали, кто такие Metallica и Anthrax, то это, вероятно, был самый большой концерт в стране в том месяце. Но по-прежнему было много людей, которые ничего о них не слышали». Он добавляет с улыбкой: «Конечно, это скоро должно было измениться». Он также отмечает, «как далеко группа продвинулась с последнего выступления здесь. Я всегда говорю: один концерт стоит десяти репетиций, и к тому времени они действительно умели выступать. Летний тур с Оззи превратил их в настоящую, мощную концертную машину».

Перед шоу Джеймс и Ларс зашли в соседний паб Duke of Cornwall за парой бутылок пива. Среди изумленной толпы людей, присоединившейся к ним, был дизайнер Kerrang! и диджей Стив ‘Крашер’ Джоул. «Почему-то Ларс думал, что я – Бон Скотт, – смеется Крашер сейчас. – Или как минимум призрак Бона Скотта, хотя не могу сказать, чтобы меня кто-то с ним путал. Там было полно фанатов Metallica, но все было душевно и спокойно. Джеймс был достаточно тихим, зато Ларс – полон восторга, говорил со мной не замолкая. Помню, как потом я вернулся с ними на концерт. В те времена не было охраны, они были предоставлены сами себе».