Метагалактика 1992 № 1 - [35]

Дома никого не было. Славка швырнул портфель у порога, скинул сапоги и прошел к себе. Мама утром торопилась, не прибралась, и в комнате остался беспорядок. Хорошо, что не нашла фотографию, облегченно подумал Славка.

Фотография лежала там, где он ее и оставил — под грудой учебников. Славка отодвинул их в сторону и взял снимок в руки. На снимке были все, как вчера. Завитушки, СЕНТЯБРЬ-87, окошки-иллюминаторы, улыбки, ИВАНОВ САША, ВОРОНИН СЛА… Нет, не все также.

Не улыбался Жека. Его гнилых зубов не было видно из-за… Что за черт! Славка мог бы поклясться, что не делал этого. Вчера, сидя на диване, он сделал кое-что другое.

Вчера ему не понравилась Жекина улыбка. Улыбка предателя. «ПРЕДАТЕЛЬ. БАБА. КОЗЕЛ, — подумал тогда Славка. — ВОТ МЫ ТЕБЕ СЕЙЧАС БОРОДУ…» Он взял чернильную ручку и пририсовал сфотографированному Жеке жидкую козлиную бородку. Но удовольствия от этого не получил, подождал, пока высохнут чернила, положил испорченный снимок под учебники и принялся за уроки.

А сегодня те несколько штрихов слились в одно сплошное фиолетовое пятно, как будто кто-то неосторожно посадил кляксу, залепившую Жекино лицо почти до самого, носа. Эдакую жирную кляксу величиной с двухкопеечную монету. Только теперь она была совершенно сухая и бросалась в глаза. Слишком бросалась.

Славка недоуменно повертел фотографию, даже понюхал ее. Обычная фотография. Так почему же получилось пятно, если чернила высохли? Неужели из-за несчастного случая с Жекой? Еще не осознавая всю опасность своих действий, Славка решил устроить маленький эксперимент.

Он порылся в ящиках стола, отыскал свою фотографию, оставшуюся с прошлого года. Снимок был примечателен, пожалуй, лишь тем, что напечатали его на такой же матовой черно-белой фотобумаге. Потом достал чернильную ручку, которой воспользовался вчера, несколько раз провел у себя сфотографированного по лбу. Полосы, КАК И В ТОТ РАЗ, не расплылись, но… надо подождать. Славка высушил чернила, взял обе фотографии и засунул под учебники. И забыл о них. Начисто забыл.

Вспомнил только вечером, перед тем как лечь спать. Мама заставила прибираться. Он стал складывать учебники в стол и наткнулся на снимки. На «опытной» фотографии все осталось по-прежнему, полосы — полосы! — как и темнели на лбу. Он перевел взгляд на ТУ фотографию, и ему вдруг показалось… Ерунда. Он положил снимки в верхний ящик стола, закончил уборку, разделся, выключил свет и юркнул под одеяло. Надо будет завтра утром еще раз проверить, подумал он. Мало ли что показалось.

А показалось ему, что фиолетовое пятно УВЕЛИЧИЛОСЬ И УЖЕ КАСАЕТСЯ ЖЕКИНОГО НОСА. Но ведь этого не может быть.

Утром Славке было не до фотографий — он проспал. И мама проспала, и папа, потому что единственный будильник отстал на полчаса. В суматохе Славка успел только выпить стакан чая и откусить полбутерброда, на большее не оставалось времени. И все равно на русский опоздал.

Учительница, естественно, объяснений никаких не приняла, а заставила в качестве наказания делать лишнее упражнение, пока Славка, заняв свое место, собирался с силами, ему пришла записка. Записка была от Сашка и состояла из двух слов: «ЖЕКА ИСЧЕЗ». Ничего не поняв, Славка пожал плечами. Конечно, интересно узнать, что там еще с этим Жекой приключилось, но придется подождать: учительница была уже «на взводе», и попадаться с записками не было никакого желания.

После звонка Славка подошел к Сашку.

— Жека-то исчез, — смакуя новость, старательно выговорил Сашок.

— То есть как исчез?

— Да вот так. Ко мне сегодня утром мать его прибегала, спрашивала, не знаю ли я, где ее Женечка. В больнице, отвечаю. А она говорит, что из больницы звонили и сказали, что не могут Жеку найти, пропал он. Спрашивали, нет ли дома.

— Куда он мог подеваться? Ведь ты сам говорил, что у него челюсть…

— Ну и? Думаешь, со сломанной челюстью и ходить нельзя? Я, когда ногу сломал…

— Знаем мы тебя.

— А что? Да если хочешь знать, у него челюсть и не сломана вовсе. Мне его мать сказала, что у него сотрясение мозга и два зуба выбито. Да морда расквашена вся.

Они поболтали еще малость, потом Славка вернулся на свое место и задумался. Задуматься было о чем. Удрать из больницы Жека не мог, незачем ему удирать. Похитили? Вряд ли, у него родители не богатые: телевизор и то черно-белый. Значит, это либо ошибка, либо… ФОТОГРАФИЯ. Только сейчас Славка вспомнил о ней… и о Пятне, которое вчера УЖЕ КАСАЛОСЬ ЖЕКИНОГО НОСА. Надо было срочно посмотреть на нее.

Срочно не получится: сегодня, как назло, шесть уроков. Придется потом.

Легкое беспокойство овладело им. Так, пустяки, будто не выучил урок, и хотя точно знаешь, что тебя не спросят, все же сжимаешься под случайным взглядом учителя. И тебя не спрашивают… МОЖЕТ БЫТЬ.

Когда Славка пришел домой, беспокойство уже превратилось в тревогу.

Он рванул ящик на себя и выхватил фотографии. На свою, «опытную», даже не взглянул… а судорожно сглотнув слюну, уставился на снимок карлика-фотографа. Пятно изменилось. За ночь оно противным фиолетовым плевком расползлось по всему Жекиному лицу. Края его тоже изменились. Теперь они были не ровные, в форме правильного круга, а рваные, и напоминали ОЧЕНЬ большую кляксу. Нижний край Пятна, зазубренный и неумолимый, почти сожрал подпись ЯКОВЛЕВ ЖЕНЯ, оставив только первую и последнюю буквы.