Метаэкология - [11]

В то же время появление сына может рассматриваться как раздвоение святого духа. В христианской мистике существует представление о второй его ипостаси — Софии, сущность которой (или две слитые сущности) — это мудрость и любовь. София, таким образом, является двойником сына, воплощающего мировую любовь, хотя может отождествляться и с его матерью, а крест получает дополнительный смысл как символ единства четырех сущностей. Ортодоксальное христианство, однако, принимает схему неполного деления (встречающегося и в природе), результат которого — святая троица. Можно предположить, что и в других случаях нечетные боги троиц (Брахма, Вишну, Шива) и семериц возникали в результате незавершенного деления, оставляющего некую перспективу дальнейшего развития.

Устойчивость семериц (отождествляемых с семью небесными сферами древней астрономии) и особенно троиц объясняется мифологическим обогащением. Так, изначальная ассоциация троицы с гениталиями (Платон пишет, что два члена «не могут быть хорошо сопряжены без третьего», ибо между одним и другим должен родиться третий как объединяющая их связь), обогащается триадами «прошлое, настоящее, будущее»; «энергия, движение, материя»; «земля, вода, воздух (небо)»; «тело, душа, дух»; «сознание, рассудок, разум»; «ид, это, суперэго», которые в свою очередь служат клише для новых триад.

Сотворение

Не только библейский, но и любой бог творит по своему образу и подобию, т. е., в сущности, создает себе двойника. В этом, как можно догадаться, и заключен смысл творчества. Если бог — это диск солнца, то он создает землю и небо в виде дисков. Бог, искушенный в пифагорейской символике чисел, созидает тело космоса, соблюдая гармоническую пропорцию, как в платоновском «Тимее». Принцип удвоения, однако, соблюдается и здесь: трансцендентный («умопостигаемый») бог творит космос как живое существо — чувственного бога-сына, стремясь, как говорит Платон, к тому, «чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому».

Тело космоса, по этой теории, наполняется душой космоса, в которой находится его Ум или Слово (что, в сущности, одно и то же, учитывая понятую задолго до Иоганна Гердера связь сознания и языка). Бог не преуспел в создании точного эквивалента вечности (так как она присуща лишь ему), но дал ей двойника-время и зажег небесные светила для его измерения. Светила в свою очередь послужили прообразами богов третьего порядка, и по числу их были созданы души людей, а завершить сотворение последних — опять-таки по принципу уподобления — было поручено богам.

Технология творения тоже эволюционирует. Так древнейший египетский бог-творец просто выплюнул первую пару производных богов. Космос возникал как результат различных физиологических отправлений. Рассуждение евангелиста Иоанна о том, что сначала было Слово и Слово было у бога, отражает чрезвычайно архаичное представление о возможности создавать вещи как силой неизреченных желаний, так и заклинаниями (к этим ушедшим в подсознание представлениям восходит сохранившийся по сей день страх накликать беду неосторожным словом; ведь в глубине души мы все те же заклинатели). Ассоциации с гераклитовским Логосом едва ли правомерны, так как Логос творил богов, а не наоборот. У Платона бог действовал как алхимик, смешивая в сосуде различные вещества, и «возрадовался», увидев, что созданная им копия — «изваяние» — живет и движется.

В Ветхом Завете история создания мира рассказана дважды, по-видимому, в связи с двойственностью самого творца. В первой главе «Бытия» бог творит словом (и сказал Бог: «Да будет твердь» и т. д.) и вполне удовлетворен результатами (и увидел, что рее хорошо весьма), во второй — трудом рук своих, вылепливая человека из праха земного, насаждая рай в Эдеме. Даже возникновение животных, которых в архаичном варианте, по-видимому, создавал Адам, называя имена, получает иную трактовку: бог приводит их к Адаму, чтобы тот дал название. Сам порядок творения совершенно изменился. Если бог-заклинатель создал человека в последнюю очередь, то бог-ремесленник, оказывается, не мог или не видел смысла создавать полевые кустарники, полевую траву и другие живые существа, пока не было человека «для возделания земли». Для него первой задачей было сотворение двойника по своему образу и подобию. Лишь сделав это, он испытывает прилив творческой энергии и приступает к обустройству Эдема и его заселению. Этот бог, в отличие от своего выведенного в первой главе самодовольного двойника, никогда не испытывает полного удовлетворения от содеянного, но продолжает создавать, дополнять (человека его двойником-женой), разрушать и исправлять. Его недовольство человеком относится к области конфликта двойников (см. ниже).

Рассматривая эти двойниковые версии творения в качестве аллегории творчества как такового, заметим, что любой творческий процесс осуществляется на двух уровнях — метафизическом и реальном. Любая творческая личность начинает с создания метафизического двойника, для которого все и делается. Двойник выступает в роли идеального читателя, слушателя, зрителя и т. п. Больше всего для этой роли подходит, разумеется, бог, наш первозданный двойник. Действительно, самые возвышенные произведения человеческого гения обращены к богу.