Место преступления - Москва - [7]

— Можайское?

Толик молча кивнул, допил молоко, поставил стакан на стол.

— Ну что у тебя ко мне за дело?

— Понимаешь, Толя, у нас есть общий друг, Женя Звонков…

— Точно. — Толик хлопнул себя по лбу. — Точно. А я голову ломаю, где я тебя видел. В гараже. Подожди-ка, ты там какое-то старье восстанавливаешь.

Игорь усмехнулся.

— Вспомнил.

— Ты бы сразу с этого и начал, а то книжка, МУР… Кофе хочешь?

— Хочу. Но это потом. Сейчас у меня к тебе очень важное дело. Садись.

Толик сел. Игорь достал из кармана фотографию.

— Знаешь этого человека?

Толик взглянул мельком.

— А тебе зачем?

— Ты его знаешь?

— А то. Самый сладкий клиент.

— То есть?

— Ну ресторан у нас до двадцати трех. Так?

— Так.

— А мы потом для своих начинаем работать. Ну а они платят.

— Сколько?

— А я не считаю, — усмехнулся Толик.

— Этот хорошо платит?

— Хорошо.

— А ты ему поешь?

— Пою.

— ”Дочь камергера”, ’’Созрели вишни в саду у дяди Вани”, ’Поручик Голицын”. Так?

— Так.

— А знаешь, откуда у него деньги?

— Ты меня на голое постановление не бери. Откуда у него деньги, это твоя забота. И не смотри на меня так. Не надо. Нынче как: умеешь жить — заказываешь музыку.

— А те, кто не умеет?

— А те, — Толик засмеялся. — Так они дома сидят и телевизор смотрят. У нас по Конституции полная свобода волеизъявления. И не смотри на меня так, я все равно тебя не боюсь.

— А мне не надо, Толик, чтобы ты меня боялся. Помоги мне.

— А я не дружинник…

— Это точно, но мне Женя Звонков сказал, что ты парень хороший…

— Хороший парень в наши дни не профессия. И мне на нож лезть нет никакого интереса.

— Значит, не столковались.

Игорь встал, толкнул сигарету в пепельницу. Толик с интересом разглядывал его. Корнеев пошел к двери, обходя наваленные на полу запчасти к автомобилю, какие-то сумки, стопки книг.

Открывая дверь, он хотел в сердцах хлопнуть ею. Да одумался вовремя.

Коридор был так же темен и пуст. Игорю пришлось повозиться с замком.

А дом уже доломали. Даже пыль осела. И победно раскачивалась клин-баба на тросе, и крановщик пил кефир, приложив к губам бутылку, словно трубу.

Игорь закурил и пошел по переулку…

В кабинете Громова сидел начальник МУРа Кафтанов.

Громов переоделся в форму и, как все люди, надевшие ее недавно, чувствовал свою необыкновенную значительность.

Значительность прибавляли огромный кабинет, в который Громов тоже вселился не так давно, и телефоны разного цвета, и селектор. В этом кабинете он не только работал, но и играл роль кого-то вельможно-важного, виденного давно-давно, в те далекие годы, когда он только пришел в горком комсомола маленького городка Пензенской области.

Громов смотрел на Кафтанова начальственно-печально, как на ребенка-несмышленыша, и говорил ровным, тихим голосом:

— Андрей Петрович, дорогой, ну это же не дело. Звонит жена Сергея Степановича Черемисина. Вы, надеюсь, знаете, кто это?

— Да, имел сомнительное удовольствие говорить с ним по телефону.

— Да, Андрей Петрович, Черемисин крут, несдержан. Но и его понять можно. Такой человек, и вдруг у него машину угоняют. Я думаю, мы должны были первым делом, вне всякой очереди…

— А у нас не магазин, мы потерпевших с черного хода не принимаем…

— Полно вам, Андрей Петрович, не придирайтесь к словам. Я имел в виду, что есть люди, спокойствие которых мы обязаны оберегать в первую очередь.

— Борис Павлович, — Кафтанов забарабанил пальцами по столу. — Перед…

— Знаю, — засмеялся Громов. — Знаю, перед законом все равны, но товарищ Черемисин все-таки равнее других.

Кафтанов помолчал, глядя на портрет Дзержинского над столом Громова, потом сказал:

— А мы, собственно, нашли машину. Вернее, ее кузов и шасси.

— Как нашли?

— Очень просто. Ее украли, разобрали на запчасти, и мы располагаем данными, что сделал это Черемисин-младший.

— Сын Сергея Степановича? — Громов вскочил. — Чушь!

Кафтанов усмехнулся:

— Да, чушь! Я знаком с этой семьей и прекрасно знаю Виктора Черемисина. Да, кстати, известно ли вам, что Виктор Сергеевич Черемисин нигде не работает, постоянно торчит в ресторанах, играет в карты на крупные суммы?

— Откуда у вас эти сведения?

— МУР есть МУР, как сказал герой фильма ”Дело пестрых” Сафрон Ложкин.

— Послушайте, Андрей Петрович, мне не нужны ваши догадки и гипотезы. Мне нужен преступник, чтобы он сидел в этой комнате, а я с чистой совестью мог позвонить товарищу Черемисину…

— Борис Павлович, я повторяю вам, что все сходится на Викторе Черемисине.

— Вы тяжелый, несовременный человек, Кафтанов.

— Какой есть.

— Кстати, — Громов раскрыл папку, достал документ, — вот ваше представление о назначении майора Корнеева Игоря Дмитриевича начальником отдела. Вы его подписывали?

— Да.

— Но мы же предполагаем выдвинуть на эту должность подполковника Кривенцова.

— Борис Павлович, — Кафтанов старался говорить спокойно и сдержанно. — Борис Павлович, — повторил он, — майор Корнеев опытный оперативник, порядочный, честный, мужественный офицер. На его счету раскрытые весьма сложные, тяжелые преступления. Он проявил себя…

— Подождите-ка, — Громов хлопнул ладонью по столу. — О Корнееве потом. Вы считаете, что Кривенцов не обладает такими способностями?

— Я не берусь судить о подполковнике Кривенцове. Могу вам сказать одно, он не профессионал.