Место под облаком - [2]
Главный посмотрел со значением.
Степанов грустил. «Какая дача? Что там делать? И почему этого Чуракова так срочно надо лечить, если они с главным планируют пикник? Спать лучше всего дома, на балконе, там под окном липы растут. И почему сам не едет к Чуракову?»
— Да я знаю, понимаю, — механически сказал Степанов, кивая, как китайский болванчик. — Только уж очень устал. Как бы самому в вашу кардиологию не залететь. Будете потом меня откачивать.
— Ладно тебе! Еще накличешь на свою и мою голову, — отмахнулся Александр Иванович. — Молод еще болеть. Я как-нибудь расскажу, как на мне пахали… На две с половиной ставки, а платили только за одну. Планида! — Бойко поднял вверх глаза и указательный палец. — К Чуракову некого больше послать. Это не приказ, это настоятельная просьба. Он никого другого не хочет и не примет. К чему нам с тобой проблемы? Очень прошу тебя, поезжай немедленно. Чураков — уважаемый, влиятельный человек. Он очень, понимаешь, очень нужен нам всем, в том числе и тебе. Ну, посмотри сам, у нашего электрика Шапака «джип», а у тебя, лучшего нашего кардиолога, тарантас какой-то. Разве справедливо?
Степанов туповато, словно в ступоре, смотрел в угол кабинета. «Мне? Мне-то зачем этот Чураков? И при чем тут «джип» Шапакова? Пока их лечишь — кульки носят. А как подлечил — так и забывают».
В углу, в пластиковой кадке возвышалось до потолка большое зеленое дерево, ствол, как нога у слона, листья огромные, как лопухи, в желтых пятнах и дырках, пышные пунцовые фальшивые георгины с неестественной добротностью и симметрией торчали у черенков листьев. Впрочем, все это неживое, зато ухода не требует. Пыль только вытирать… Огромное дерево, свободное и беззаботное, никуда ему ехать не надо, не надо ему ни денег, ни пищи, даже воды не надо. Хорошо быть деревом или облаком, облаком даже лучше…
— Два отгула, — тихо сказал он дереву. — Понедельник и вторник. Два.
— Без проблем, — откликнулся словно издалека главный. — Только почему вторник? Побойся бога, Григорьевич! Не все сразу. Как только станет полегче в отделении и будет кем заменить тебя, три отгула дам. Клянусь! К осени, например. Уборка там, картошечку на участке собрать. Осенью, хорошо? Баньку с Чураковым возведете. Мы с ним к тебе сегодня же на дачку подкатим. Обсудим твои проблемы за рюмкой чая. У младшего вопросы в техникуме? Решим. У меня в саду пара молодых козочек есть, кушал ли ты шашлык из молочной козлятинки? Нет? У-у… Печеночки отдельно, почечки, сердечки отдельно. Наш Шапаков большой мастер по этой части, он все приготовит. Не пожалеешь.
— Нет, — сказал Степанов. — Спасибо, Александр Иванович. Я спать буду два дня. Вы же знаете, из отделения двое врачей уволились, работать стало невозможно, сплошные перегрузки. На износ. Да еще эти вызовы на дом…
— Да какие вызовы, милый мой? Или ты и в поликлинике ведешь прием?
— А куда я денусь?
— Вона что… Эдак в самом деле тебя кондрашка хватит. Ладно, обмозгуем. Зимой отправлю тебя на повышение квалификации, получишь высшую категорию, потом сделаем тебе кандидатскую, надбавки получатся существенные.
— Ну да! Высшая категория, кандидат наук… Так вы же сразу меня сами и запихаете во всякие комиссии. Там рехнешься от бумаг. Заставите коллег проверять. И самые тяжелые больные — мне на шею. Так, да?
— Это так, брат ты мой. А как же? Но ты же толковый, я не боюсь этого слова, первоклассный специалист. Тебе все по силам. А врачи да, ушли. В участковые подались. Молодые, а теперь там побольше можно заработать. И какой дурак придумал эти странные реформы, прямо удивляюсь. У нас не министры, а настоящие враги народа. Ладно… Что мы с тобой можем? Нас насилуют, вот как я тебя, но ведь и мы не лыком шиты. Придумаем что-нибудь. Сила противодействия равна силе воздействия. Закон природы. А теперь вот что. Сходи в столовую, там я велел тебе поесть приготовить. С собой возьмешь кофе в термосе, добавь туда ампулы три-четыре кофеина, кордиамин, аскорбинку. С собой в деревню к Чуракову возьмешь все препараты, побольше, и дефибриллятор, и аппарат ЭКГ, у нас есть новый, портативный. Вот тебе, кстати, мой личный глюкометр, штатовский, новейшая модель. Тщательно проверь у человека сахар крови, помню, у него были с этим небольшие проблемы. Вот тут у меня несколько ампул лобелина, тоже на, прихвати. На всякий пожарный.
— А это зачем? И что я буду там делать один с этим дефибриллятором? Да и лобелин. Зачем он? Лишнее. У нас тут у самих его нету.
— Да, наверняка не понадобится. Но не лишнее. А случись что, какая-нибудь тетка поможет, нажать кнопку по твоей команде дело не хитрое. Есть женщины в русских селеньях, есть. И в башкирских аулах есть. Насчет юрт не знаю. Лобелин сейчас в отделении — большой дефицит, он только у меня. Но в деревне-то его совсем нету. Чуракову лобелин не понадобится, не делай ему ни при каких обстоятельствах. Это для других.
— У меня, Иваныч, бензина всего… — начал было Степанов.
— В гараже заправят. Я распорядился. Поддуют, подъюстируют. Масло уже заменили. В путь! Попутного ветра тебе. У него, между нами говоря, есть такие-эдакие диктаторские замашки, бай доморощенный. Но! У каждого свои недостатки, а у иных, как у Виктора Петровича, они, недостатки, полностью компенсируются значительными и неоспоримыми достоинствами. Как раз тот случай. Тебе в квартире нужен ремонт?
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Своими предшественниками Евгений Никитин считает Довлатова, Чапека, Аверченко. По его словам, он не претендует на великую прозу, а хочет радовать людей. «Русский Гулливер» обозначил его текст как «антироман», поскольку, на наш взгляд, общность интонации, героев, последовательная смена экспозиций, ироничских и трагических сцен, превращает книгу из сборника рассказов в нечто большее. Книга читается легко, но заставляет читателя улыбнуться и задуматься, что по нынешним временам уже немало. Книга оформлена рисунками московского поэта и художника Александра Рытова. В книге присутствует нецензурная брань!
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.