Место, где зимуют бабочки - [47]

– Моя мать удивительная! Внешне хрупкая, она настолько сильная личность, у нее такая яркая индивидуальность, что никто и никогда не рискнул бы назвать ее крошкой. У нее изумительные глаза – цвета топленого шоколада, такие теплые, добрые… А волосы! Если бы вы только видели ее волосы! Длинные, густые, блестящие… Ни у кого я не видела таких дивных волос. Когда я была маленькой, мама давала мне их расчесывать. И я до сих пор чувствую их шелковистость на ощупь: они будто струились сквозь мои пальцы.

Сэм следил за выражением лица Марипосы, хотя сам при этом не выражал никаких эмоций. Разве что блеск, вдруг вспыхнувший у него в глазах, свидетельствовал, что он слушает рассказ Марипосы с большим интересом.

– Вы любили разговаривать с матерью?

– О да. Очень! Я по ней сильно скучаю. В чем-то она старомодная, и взгляды на жизнь у нее вполне традиционные. Она прекрасно готовит, возится с огородом, цветами, причем, по ее мнению, это должна уметь каждая женщина. Но при этом она никакая не ретроградка. В ней нет и капли занудства! Скорее наоборот. Просто моя мама – очень мудрая женщина. А душой она молода. А уж какой она доброты человек! Порой ее доброта переходит границы разумного. Но, наверное, именно за ее доброту все так любят ее.

– Включая вас.

Марипоса взглянула на Сэма с улыбкой.

– Я, быть может, больше, чем кто-либо еще на этом свете. Но не об этом речь сейчас. Я о другом. С таким набором качеств, и душевных и физических, мама просто не могла не повстречать новую любовь. Гектор Авила влюбился в нее страстно и безоглядно. Скорее всего, и мама ответила ему тем же. Все произошло очень быстро. Но Мария невзлюбила Гектора с самого начала, хотя он был хорошим и тоже бесконечно добрым человеком. Преподавал в университете. Для мамы их союз стал шагом вверх по социальной лестнице. Но Мария и его положение восприняла в штыки. Для нее самым главным мужчиной в жизни был ее отец. И лучше его не могло уже быть никого в принципе. У нее даже случился удар, когда состоялась свадьба мамы и Гектора. А потом на свет появилась я…

Марипоса шутливо округлила глаза:

– Представляю, как удивились мои родители, когда узнали, что у них будет ребенок. Гектор немедленно увез жену назад в Мексику. Они пытались уговорить и Марию поехать с ними, но она же упрямая… Естественно, она отказалась. Осталась в Сан-Антонио, вышла замуж за парня, с которым встречалась, и на этом все! Я выросла в Морелии, и мы с сестрой виделись редко, от случая к случаю. Разве что когда она появлялась у нас в доме по каким-то знаменательным датам или когда просто приезжала в Мексику. Но при этом она всегда и во всем выражала несогласие с мамой, критиковала ее, а еще постоянно жаловалась, что мама любит меня больше.

– Может, так оно и было?

Марипоса натянуто улыбнулась. Тень воспоминаний промелькнула по ее лицу. Марию трудно было назвать красавицей. Конечно, кое-что ей досталось от матери: такие же красивые волосы, нежная кожа, но зато от своего отца она унаследовала плоское круглое лицо, глазки-пуговки, делавшие ее похожей на броненосца. В глубине души Марипоса была страшно рада тому, что ее отцом стал не Луис, а другой мужчина. Она была исключительно красивым ребенком, а со временем превратилась в такую же красивую девушку. Очень рано она обнаружила, какую власть над мужчинами дает ей ее красота. В юности она была страшной кокеткой, флиртовала направо и налево и вообще вела себя крайне неосмотрительно. Впрочем, тогда сердечные муки были ей незнакомы. Все это она познала много позже и на собственном опыте сполна хлебнула всего, что называется несчастной любовью. То был суровый урок жизни, но она помнит его назубок.

– Может, так и было. Во всяком случае, мне хотелось так думать.

Марипоса откинулась на спинку скамейки. Боже! Свидетельницей скольких скандалов между сестрой и матерью ей пришлось стать, пока все взаимные обиды и ссоры не закончились тем, чем закончились: женщины попросту перестали общаться друг с другом.

– Шли годы, – начала она после минутного молчания, – а пропасть между мамой и Марией лишь углублялась. Мария пришла в бешенство, когда узнала, что мама переезжает ко мне в Милуоки. Она обзывала меня эгоисткой, говорила, что я не имею права требовать от мамы такой жертвы. А я и не требовала! Я ничего не требовала! Мне и не нужно было этого делать! Мамочка всегда сама приходила ко мне на помощь, каким-то странным образом догадываясь, когда мне приходилось хуже всего.

– Вы тогда были беременны?

Марипоса молча кивнула и внезапно снова ощутила весь стыд и позор своего положения, какой испытала тогда, много лет тому назад. Любовник бросил ее, отшвырнул от себя, словно надоевшую безделушку, выбросил вон, а она так и осталась лежать неприкаянная на обочине дороги, там, где обычно оставляют бездомных животных.

– Мама не собиралась навсегда переезжать в Милуоки. Вначале речь шла о том, что я рожу, окрепну после родов и мы сможем вдвоем вернуться к себе на родину. Но ей подвернулась очень выгодная работа. Она устроилась поваром в хорошем ресторане. И платили ей там немало. Во всяком случае, в Мексике она бы таких денег не заработала. Никогда. А работа была ей нужна позарез. К тому времени мама опять овдовела – мой отец умер незадолго до всех этих невеселых событий.