Месть Жреца-некроманта - [46]

    Один раз из-за дерева на Тита Севериана довольно шустро бросился погибший велит[36]. Левая рука ожившего была обглодана почти до кости, на другой,  тоже имелись следы укусов и не хватало двух пальцев, оторванных по среднюю фалангу. Издавая утробные звуки, похожие на рычание, велит вцепился в край щита Севериана. Трибун снёс мертвецу голову одним ударом и отпихнул тело ногой. Кромсать его на куски не было времени.

     Вот, наконец, и речка. В отдалении слышен шум водопада. Толпа мертвецов осталась достаточно далеко. На всякий случай, отряд всё же перешёл реку, которая, как представлялось римлянам,  отгораживала их от толп оживших. Но это было,  конечно самоуспокоение. Все понимали, что мертвецы могут быть и на этом берегу. Да и речка не была для них препятствием. 

 - Отдыхаем пять  минут, - бросил  Севериан.

 Любая задержка, хоть на минуту была крайне нежелательна, но трибун видел,  насколько вымотаны его люди и потому решился на небольшой отдых. Кто знает, что ждёт их в лагере. Не исключено, что там придётся принять ещё один бой и потому у воинов должны быть силы.

   Солдаты начали снимать шлемы, смывали кровь с рук, потом набирали в ладони воду и жадно пили. По ходу, завязались разговоры, началось эмоциональное обсуждение произошедшего.

 - Я ранен. Покусали. Цапнули ублюдки.

 Эти возгласы долетали до Севериана, наполняя его сердце болью и отчаянием. Ни один из отступивших с ним солдат не был серьезно ранен. Но это не имело теперь  значения. Все равно всех их ждала смерть. К реке вместе с трибуном вышло сто восемнадцать либурнариев,  шестеро стрелков и в их числе египтянин Самхет. Раненых оказалось двадцать шесть человек. Двадцать шесть обреченных. Все понимали это. Мало-помалу солдаты, избежавшие ран, начали отодвигаться от своих товарищей, пока возле речки не образовалось две отдельные группы. Тем кому не повезло, смотрели на друзей, кто с отчаянием, кто отрешенно, уже приняв в душе неизбежное, а кто-то со злобой и ненавистью. Один такой солдат по имени Аррий Кальв вскочил и закричал:

 - Я не прокаженный! Я жив! Что вы смотрите так…  Что вы,  теперь сделаете с нами? Прикончите? А я,  не дам себя,  просто так прикончить!

 Он выставил перед собой меч, демонстрируя полную решимость драться до конца. Центурион Флавий Левк схватил свой меч и тоже вскочил.

 - Что ж, солдат,   твои мучения не будут долгими, я быстро отправлю тебя  к твоим предкам.

 Севериан поднялся и положил руку на плечо центуриону, давая понять, чтобы тот успокоился. Затем, обведя группу раненых долгим тяжелым взглядом, трибун сказал:

 - Все кто получил рану продолжат идти с нами. Но знайте, что болезнь, скорее всего свалит вас уже через пару часов, а  потом… Потом, вы сами знаете,  что произойдет.  Предлагаю вам сейчас уйти достойно. Ваши товарищи вам помогут.

    После слов Севериана наступила гнетущая тишина. Но вот, шестеро раненых начали снимать доспехи. Когда на них остались лишь туники, солдат по имени Ватий взял свой меч, повернул его остриём к себе и, не колеблясь, вонзил его себе под диафрагму. Издав приглушенный стон, воин повалился на траву и вскоре затих. Двое последовали его примеру, троим оставшимся помогли товарищи.

   Наблюдая за всем происходящим, Аррий Кальв мрачно сказал:

 - Я,  ещё поживу.  Кто знает, что будет?

 Он посмотрел на небольшую царапину на ребре своей левой ладони.  Даже не укус, а просто ссадина, полученная от легкого касания о зубы одного их оживших. Неужели от этого можно умереть? Да, вокруг ранки имелась едва заметная зеленоватая припухлость, но Аррий Кальв   тщательно промыл царапину и она,  давно уже не кровоточила,  Так что же, из-за такого пустяка бросаться на меч? Пусть этим занимаются глупцы.

    Отряд продолжил путь. Едва последний из замыкающих солдат скрылся среди деревьев, на другом берегу речки показались первые из мертвецов, бредущие со стороны болот. Они медленно вошли в воду. Вниз по течению понеслись сгустки отслаивающегося от их тел зеленоватого гноя. В это же время шестеро римлян,  покончивших с собой начали подавать признаки жизни. Вот, один из них поднялся, вот второй, третий… Белые, искажённые агонией смерти лица, пустой взгляд навеки застывших глаз. И неутолимая жажда живой, теплой плоти, сочной и трепетной. Покачиваясь и неуверенно ступая, ожившие римляне двинулись вслед за своими ушедшими товарищами, отмечая свой путь каплями крови на траве. 

     Вот, наконец, показался лагерь. Отряд  вышел  к южным воротам. Те были распахнуты настежь и это ни о чём хорошем не говорило.

 - Всё-таки, досталось Сабину,  – покачал головой Севериан. – Одно из двух, либо  все наши погибли, либо они покинули лагерь. Если ворота распахнуты,  вряд ли во дворе есть живые люди.

  Сначала, показалось, что трибун прав.  Ни на стенах, ни на башнях людей видно не было. Хотя нет!  На одой из вышек, расположенной в центре лагеря - были.  Двое лучников. Поджав под себя ноги, они сидели на верхней площадке и угрюмо взирали вниз. Скорее всего, там собрались ожившие. Сколько их, отсюда, с двухсот шагов от стены лагеря  видно не было. Зато возле южных ворот бродил три мертвеца.