Месть Владигора - [99]

Вожди молчалиI Им было стыдно, что не сумели они предложить ничего путного. Какой позор — женщина оказалась умнее их! Однако желание спастись перевесило чувство стыда, и Грунлаф сказал:

— Ну, раз уж заикнулась… так говори, жена. Верю искренне тебе, что Владигора не любишь ты, как и мы…

Путислава рванула с головы убрус — рассыпались по плечам ее густые волосы цвета спелой пшеницы.

— Не телом своим я чародея обольстить хочу — бестелесный он! Нет, убедить собралась, что ты, Грунлаф, лучше Владигора!

Грунлаф улыбнулся:

— Княгиня, разве ж можно такою мыслью привлечь лиходея Краса?

— Можно, еще как можно, княже! Сердцем я своим бабьим догадалась, чего хочет от Владигора Крас!

— Ну, так чего же?

— Чего? Да унизить его благородство! Ему только и надобно того. Вижу, что злей, коварней, жестче стал Владигор — а Красу это и в радость. Прежде ты таким был, прости уж меня за прямоту. Теперь вы как бы местами поменялись. Поймаю я чародея, как ловят на личинок красноперку. Отпустите меня в лагерь синегорцев, и привлеку я Краса в Ладор, сегодняшней ночью привлеку!

Ни Гилуну, ни Старко, ни Пересею слова Путиславы не показались убедительными. Бабьей глупой шалью они их сочли и руками замахали — дескать, от сей нелепицы только головы наши заболели. Но, подумав, сказали: «А пусть себе идет. Нам-то, что ли, худо будет от такой проказы бабы молодой?»

Путислава вышла из города темной ночью. Отправилась прямо к стану Владигора. Платье было нарядное на ней, руки обнажены чуть ли не до плеч — в таких платьях по площадям городским бродят лишь срамные девки.

Шатер Краса она узнала без труда даже в темноте, потому что причудлив он был. Слышала Путислава, как радостно гомонили повсюду воины синегорские, радуясь победе, пели боевые песни, славя Владигора и всех его предков. Путислава бродивших по стану гуляк миновала счастливо, — если б увидали ее в платье срамницы, обязательно пристали бы да и не отпустили бы уже.

У шатра Краса на земле сидели и дремали, опершись на копья, два ратника. Женщина мимо них хотела тенью проскользнуть, уж было откинула полог, закрывавший вход в шатер, но один из воинов за подол ухватил да так дернул, что едва не повалилась на землю Путислава.

— Кто такая? Куда прешься? — спросил воин гневно, но, увидев ее обнаженные руки и локоны, выбивающиеся из-под накинутого на голову платка, понял, что женщина эта — из тех, кто за серебро дарит мужчинам свою любовь.

— Ян! — позвал он товарища. — А ну-ка посмотри, какая птаха в наши сети сама залетела! Уж не вырвется! Поиграем мы твоими перышками!

Ян, поднявшийся с земли, видно, был настроен более серьезно, потому что строго спросил у Путиславы:

— Кто такая? Что делаешь подле шатра советника князя Владигора?

Путислава заговорила сладким, медоточивым голоском, обнимая обоих воинов сразу:

— Ах вы, соколики мои! И дала бы я поиграться вам моими перышками, да только высокую за то я беру плату. К другому я шла, к китайцу этому. У него серебра немерено, обольщу его, сама богатой стану да и вам подброшу, коль пропустите меня в шатер.

Воины оказались падки на деньги. Немного посовещались, потом один из них сказал:

— Ну иди! Только если спросит Ли Линь-фу, как прошла в шатер, говори ему, что мимо нас в темноте незаметно проскользнула. Но серебришко принеси потом, а то все отберем, что он дал, да и перышки твои потреплем.

Путислава заверила воинов, что наградит их с лихвою, и проскользнула в шатер.

Крас спал на широкой низкой кровати. Он громко храпел, и большой его живот при каждом вздохе вздымался. Путислава присела с ним рядом, по щеке его рукой провела — тут же проснулся Крас, как будто и не спал, а только притворялся. За руку женщину схватил так крепко, что вскрикнула она от боли. Повернул Путиславу лицом к светильнику и радостно заулыбался:

— Ах, как приятно, что госпожа Путислава снова к нам вернулась! Ну и как там дела в Ладоре? Вот устроили же мы вам потеху!

И Крас захихикал, довольный тем, что предложенный им способ ведения войны полностью оправдал себя.

— Скажу тебе честно, Крас, что князья борейские пребывают в сильном унынии и растерянности. Они не ожидали, что твое оружие окажется столь губительным.

Крас довольно потер руки:

— Ах, не ожидали? Почему же? Разве не при помощи пороха мы взяли Пустень? Только почему, женщина, ты назвала меня таким странным именем? Крас! Нет, детка, я не Крас, я — Ли Линь-фу!

— Да перестань ты кривляться, точно скоморох на ярмарке, Крас! Я прекрасно знаю, что ты, приняв обличье китайского посла, стал советником Владигора. Ты хотел сделать его жестокосердным, безжалостным, способным убить даже родного брата.

Крас слушал внимательно и уже не улыбался, пораженный, сколь верно Путислава проникла в его планы.

— А для чего мне нужно было затевать столь долгое дело, которое не сулило мне выгоды? — тихо спросил Крас.

— О, сулило, еще как сулило! Ты хочешь, чтобы все люди были похожи на тебя, но Владигор стоял у тебя на пути неприступной крепостью, ведь он же — ученик Белуна! Посрамить доброго чародея Бе луна тебе нужно было!

Крас наконец нашел в себе силы улыбнуться:

— Ты весьма прозорлива, женщина. Но теперь уже Владигора не переделаешь. Он в моих руках и стремится к владычеству над всем миром.