Месть в тротиловом эквиваленте - [45]

Хорошо, что сотрудники полиции на дорогах разыскивают «Порше» темного цвета, а не белый «Сузуки Джимни». Я допускал, что вскоре этого тоже можно будет ожидать. Все зависит от сообразительности сельских ментов и авторитета рыжего участкового.

Сам этот старший лейтенант показался мне парнем по-деревенски обстоятельным и умным. Про других местных ментов я ничего не знал. Но мне казалось, что они должны уважать участкового, похожего на кота.

Я предполагал, что впереди мне могут встретиться несколько передвижных постов ГИБДД, имел запас времени до утра и поехал спокойнее. Догнать я никого не успею при любом раскладе. Транспортное средство у меня не самое скоростное, а вертолет в ближайшем кювете не завалялся.

Объяснения с инспекторами в мои планы вовсе не входили. Я и без того удивлялся, что они до сих пор не пытаются меня притормозить по требованию следственного управления ФСБ. Ведь результаты моих оперативных действии полностью перечеркивают все их попытки дискредитировать подполковника Скоморохова. Им нужен не преступник, а сам Виктор Федорович, его личность, независимое мнение. Так я полагал.

«Сузуки Джимни» поднырнул под эстакаду МКАД, и я стал искать взглядом место, где можно было бы остановиться и поспать хотя бы пару часов. На улицах столицы уже было полностью светло, хотя стояла еще, по сути дела, глубокая ночь. Я был обязан выделить себе два часа сна, чтобы не потерять физические кондиции, соображать лучше и быстрее. Неизвестно, что за сюрпризы меня ждут, и каких действий они потребуют.

Место для отдыха я нашел достаточно быстро, просто свернул на боковую улицу и заехал во двор какого-то магазина. Он был построен буквой «П» и не имел ограды с воротами, запирающими проезд. Там я нашел свободное место неподалеку от мусорных баков, остановился, перебрался на заднее сиденье и свернулся калачиком.

Но уснуть сразу я не смог, потому что в голове возникла новая мысль. Меня сильно смущало то обстоятельство, что представитель следственного управления ФСБ полковник Свекольников действовал пока очень уж аккуратно. Это вовсе не походило на методы работы, привычные для сотрудников данной структуры.

Вполне в его власти было мягко воздействовать на ГИБДД, чтобы эти ребята почаще притормаживали мою машину на дорогах и вообще нашли бы возможность лишить меня прав. Они останавливали бы меня так часто, что я просто вымотал бы себе все нервы.

Но полковник Свекольников пока оперировал только телефонными звонками. Он не позволял ментам, с которыми я сотрудничал, давать мне информацию. Это что-то значило, но я не мог понять, что именно. Разъяснить суть проблемы здесь, в Москве, мне никто, пожалуй, не мог.

Поэтому я, не стесняясь того, что время ночное, позвонил полковнику Быковскому. У них, кстати, уже было раннее утро, которое для спецназовцев обычно считается началом рабочего дня.

Наверное, именно поэтому полковник ответил сразу:

— Здравствуй, Тим Сергеевич! Рад тебя слышать. Где находишься?

— Здравия желаю, товарищ полковник! Несколько минут назад въехал в Москву. Могу сообщить не слишком приятную новость. Сегодня ночью я находился в сарае, расположенном во дворе дома Елены Анатольевны Нифонтовой, когда кто-то убил ее ударом топора. Преступника я не видел, но заметил машину, которая стояла рядом с двором, а после убийства вмиг умчалась. «Порше 911». Не хило убийца живет!

Быковский даже присвистнул. Знал, наверное, сколько такая машина стоит.

— На тебя подозрение не пало?

— Еще не знаю. Но убийца, убегая, обронил фонарик, который я передал участковому там же, в деревне. Он хороший парень, честный. Перед этим закачал мне на смартфон видеосюжет с места первого взрыва, снятый им сразу после него. Там есть отдельные моменты, которые вызывают подозрения в том, что взрывы были организованы по меньшей мере с ведома самой Елены Анатольевны, если не с ее помощью. Поэтому можно предполагать, что убийство пожилой женщины является избавлением от ненадежного свидетеля. Но это все пока вилами на воде писано, фактуры не хватает. Я беспокою вас не по этому вопросу. Мне раньше капитан Радимова говорила, что некий полковник из следственного управления ФСБ России запрещал ей сотрудничать со мной по этому делу. Потом этот же человек звонил и участковому в деревню, тоже с запретом. Все это означает, что он контролирует мои перемещения. Хотя вычислить их не слишком сложно. При этом я отдаю себе ясный отчет, что во власти ФСБ устроить мне какую-нибудь провокацию, вплоть до дорожно-транспортного происшествия. А уж про постоянные проверки на дороге и не говорю. Тем не менее я пока ничего такого не ощущаю. Меня даже ГИБДД не сильно донимает. Не больше, чем обычно. Мне интересно, чем я так угодил полковнику, что меня не трогают? Можно что-нибудь про него узнать?

— Свекольников?

— Так точно.

— Он и мне звонил. Видимо, с подачи подполковника Лихачева.

— Так можно что-то о нем узнать?

— Каким образом?

— Через командующего. Он заинтересован в успехе моего расследования. Поэтому не хотелось бы, чтобы мне помешали именно сейчас, когда появились весьма обнадеживающие результаты. Я ведь, можно сказать, на финишную прямую вышел.