Месть от кутюр - [72]

– Не спорю, – улыбнулась Тилли.

Она кое-что переделала, и Уильям примерил кафтан. С довольным видом разглядывая свое отражение в зеркале, он спросил:

– Мы успеваем с костюмами?

– Все идет по плану, – ответила Тилли.

Уильям восхищенно огладил плотный узорчатый атлас, провел рукой по меху.

– Можешь снимать, – сказала Тилли.

Он покраснел.

Ночью Уильяму не спалось, поэтому он вышел на веранду, зажег трубку и устремил взор на залитую лунным светом крокетную лужайку, четкие белые линии теннисного корта, заново отстроенные конюшни и старый разломанный трактор – несколько крупных железяк под эвкалиптом.

За три недели до премьеры, после прогона первого и второго актов, Труди спросила:

– Мисс Димм, сколько у нас сегодня ушло времени?

– Четыре часа и двенадцать минут.

– Боже.

Режиссер закрыла глаза и с силой дернула себя за волосы. Труппа потихоньку начала расходиться – кто в кулисы, кто в гримерную, с нетерпением глядя на дверь.

– Так, актеры, вернитесь на сцену. Повторим все еще раз.

Потеть пришлось и в субботу, и в воскресенье, и всю следующую неделю. Наконец назначили просмотр костюмов. Тилли заметила, что Труди изрядно похудела, сгрызла все ногти, а из-за того, что она постоянно дергала себя за волосы, на голове появились проплешины. Труди постоянно бормотала текст пьесы, а по ночам во сне выкрикивала непристойные ругательства.

Сейчас она стояла перед труппой в замусоленном платье и непарных туфлях. Тилли сидела чуть позади с портновским сантиметром на шее и безмятежным выражением лица.

– Поехали, – скомандовала Труди. – Леди Макдуф!

Перл выплыла на сцену в пышном платье из атласа с огромным турнюром. Она напудрила и нарумянила лицо, на голове высился фонтанж с каскадом из кудрей, украшенных лентами. Красивое лицо обрамлял широченный стоячий воротник на проволоке, верхний конец которого упирался в фонтанж. На конце каждой складки гофрированного воротника блестела бусинка. Рукава в форме тыквы тоже были чрезвычайно пышными. Глубокое квадратное декольте спускалось до середины бюста, так что аппетитные груди соблазнительно выпирали из туго затянутого корсета. Мужчины с вожделением воззрились на Перл, ведьмы искривили губы в ухмылке.

– Костюм слишком тяжелый, – простонала Перл.

– Я так и задумывала, это мода семнадцатого века. Правда же, костюмер? – Труди обратилась за поддержкой к Тилли.

– Правда. Точно такие наряды в конце семнадцатого века надевали придворные аристократы, – подтвердила она.

– Мне трудно дышать, – пожаловалась Перл.

– Сидит великолепно, – прокомментировала Труди.

Мужчины закивали.

– Следующий – Дункан!

Уильям вышел из-за кулис. Густо напудренное, нарумяненное лицо с карминно-красными губами обрамляли огненно-рыжие кудри, на обеих щеках чернело по мушке. Голову венчала массивная золотая корона, инкрустированная изумрудами, напоминая Тадж-Махал. Вокруг шеи был повязан огромный кружевной бант, закрывавший грудь до пояса. Поверх кружевной рубашки на Уильяме был желтый атласный кафтан длиной до колена, отороченный мехом. Манжеты рукавов с глубокими заложенными складками свисали вровень с подолом кафтана. На ногах, обтянутых белыми шелковыми чулками, красовались ботфорты, широкие голенища которых были завернуты до икр. Уильям встал в элегантную позу и широко улыбнулся жене, однако она лишь спросила:

– А корона не свалится?

– Прикреплена к парику, – ответила Тилли.

– Теперь давай посмотрим, что удалось сделать с Макбетом.

Лесли выбежал на сцену в высокой конусообразной шляпе с закругленным кончиком, украшенной целым ворохом перьев. Шея и мочки ушей утопали в кружевном гофрированном воротнике. Полы широкой белой шелковой блузы спускались до колен и терлись об искусственные цветы, которыми были отделаны круглые штаны-ренгравы с многочисленными кружевными оборочками. На Лесли был бархатный алый жилет, алые чулки в тон и туфли на высоком каблуке с такими огромными бантами, что цвет туфель не поддавался определению.

– Идеально, – оценила Труди.

Труди обошла свою труппу, разглядывая актеров в костюмах эпохи барокко, собравшихся играть в шекспировской пьесе о честолюбии и убийстве, действие которой происходит в жестоком шестнадцатом веке. Они толпились на маленькой сцене, словно статисты из голливудского фильма, выстроившиеся в очередь в студийную закусочную, – вереница цветистых кафтанов с разрезами и пышных платьев, юбок с фижмами, огромных бантов, ремней через плечо и круглых шлемов с приклепанными полями, шляп с перьями и прическами, едва не задевавшими стропила. Белые, точно перепачканные мукой лица, на которых выделялись ярко-красные рты, казались портретами в обрамлении белоснежных круглых или высоких остроконечных воротников.

– Идеально, – повторила Труди.

Тилли с улыбкой кивнула.

31

У Тилли сильно затекли плечи и спина, руки ломило от боли. Кончики пальцев покраснели и распухли, в глазах щипало, под ними набухли мешки, растекшиеся почти до безупречных скул, однако она все же была счастлива, то есть почти счастлива. Пальцы вспотели и стали скользкими, поэтому она сделала себе поблажку: обшивая галуном красные мундиры солдат и отделывая кружевом дутые штаны из джерси-жаккарда, использовала гольбейновский стежок, хотя по правилам требовался обметочный. Закрепив нитку, Тилли собралась перекусить ее зубами, и в ее ушах зазвучал голос мадам Вионне: «Милочка, вы едите при помощи ножниц?»