Месть Ориона - [23]

Но тогда придется погубить и этот сад? Сжечь и этот дворец? Убить Гектора, старика Приама, а с ними и всех остальных?

Я сжал кулаки и плотно зажмурился.

«Да! – сказал я себе. – Иначе Золотой бог убьет Одиссея и старого Политоса… как убил мою любовь».

– Орион из Итаки?

Я оторвался от окна. В дверях появился воин в кожаной рубахе, какие носят под панцирем, и с коротким мечом у бедра.

– Следуй за мной.

Он повел меня по длинному переходу, вверх по лестнице, через анфиладу безлюдных комнат с богатой мебелью и роскошными коврами…

«Вот уж запылают так запылают», – подумалось мне.

Мы поднялись по следующей лестнице еще выше в уютную гостиную без занавесок… Открытая дверь вела на террасу, вдали синело море. Стены украшали дивные фрески, на которых в мире и спокойствии среди нежных цветов и ручных зверей разгуливали мужчины и женщины. Воин закрыл дверь, и я остался один, впрочем, ненадолго. Буквально через мгновение появилась прекрасная Елена.

10

Бессмысленно отрицать – от ее красоты захватывало дух. Елена приближалась ко мне, и ее голубая, отороченная бахромой юбка, переливаясь всеми цветами радуги, нежно позвякивала золотом. Накидка голубизной превосходила Эгейское море, сквозь тончайшую белую тунику проглядывали темные соски. Шею красавицы украшало тройное золотое ожерелье, золото горело на запястьях и в ушах, а пальцы были унизаны перстнями с самоцветами.

Невысокая, хрупкая, с осиной талией и тяжелыми бедрами, она казалась изящной статуэткой, чудесным произведением искусства.

Ее нежная кожа – белее, чем сливки, не знала загара, в отличие от кожи женщин, которых я видел в лагере ахейцев. Ее глаза небесной синевы сияли, полные сочные губы таили улыбку, медово-золотые волосы кольцами ниспадали на дивные плечи и струились по спине. Упрямый завиток свернулся на лбу. От Елены пахло цветами: это был волнующий, нежный и обманчивый запах.

Елена улыбнулась мне и пригласила сесть. Когда она опустилась на кушетку с подушками, разместившись спиной к открытым окнам, я тоже сел, ожидая, что она заговорит первой. А сам тем временем разглядывал красавицу на фоне голубого неба и синего моря, просто пожирая ее глазами, – словами нельзя было выразить мой восторг.

– Итак, ты впервые в этой стране, – певуче произнесла она грудным голосом.

Что ж, теперь мне стало ясно, почему Александр – да и любой другой мужчина – мог пойти на что угодно, чтобы заполучить ее… и удержать подле себя.

Я кивнул, сознавая, что в горле пересохло, и не сразу сумел заговорить:

– Моя госпожа, я прибыл сюда на корабле лишь несколько дней назад. А прежде знал о Трое лишь по рассказам бывалых людей.

– Значит, ты моряк?

– Не совсем, – проговорил я. – Я… путешественник и скиталец.

Чистые глаза ее обратились ко мне с подозрением.

– Ты не воин?

– Время от времени приходится браться за меч, но это не мое дело.

– Тогда война – твоя судьба.

Мне нечего было ответить.

Елена сказала:

– Ты служишь богине Афине. – Она произнесла это с уверенностью: ей безусловно доносили обо всем происходящем.

Кивнув, я ответил:

– Да, именно.

Она закусила нижнюю губу:

– Афина презирает меня и враждует с Троей.

– Но здесь ее почитают…

– Нельзя не чтить столь могущественную богиню, Орион. Пусть Афина ненавидит меня, но жители этого города должны ей поклоняться. Иначе их постигнет несчастье.

– Однако Аполлон обороняет ваш город, – возразил я.

Она кивнула:

– И все же я страшусь гнева Афины. – Елена смотрела сквозь меня, пытаясь что-то разглядеть в собственном прошлом, а возможно, и в будущем.

– Госпожа моя, ты хочешь, чтобы я что-то сделал для Трои?

Она вновь обратила ко мне взор. Слабая улыбка заставила проступить ямочки на щеках.

– Ты хочешь узнать, зачем я призвала тебя?

– Да.

Улыбка красавицы сделалась игривой и кокетливой.

– Неужели я не могу познакомиться поближе со столь симпатичным незнакомцем… высоким, широкоплечим? В одиночку преградившим путь Гектору и его колесницам?

Я слегка поклонился:

– А можно ли тебе задать вопрос, моя госпожа?

– Можешь… но дать ответ я не обещаю.

– Весь мир гадает: в самом ли деле похитил тебя Александр или же ты по своей воле оставила Спарту?

Улыбка не исчезла с ее губ. Напротив, она сначала сделалась шире, затем Елена перестала сдерживаться, откинула голову и расхохоталась от всего сердца.

– Орион, – сказала она наконец с явным интересом. – По-моему, ты не понимаешь нас, женщин.

Должно быть, я покраснел, соглашаясь с нею:

– Возможно.

– Знаю лишь одно, – чуть помолчав, продолжала Елена. – Не имеет значения, как и почему я последовала за Александром в этот великий город, но по своей воле я в Спарту не вернусь. – И прежде чем я сумел что-либо сказать, она торопливо добавила: – Нет, я ничего не имею против Менелая, моего первого мужа. Он был добр ко мне.

– Но Александр добрее?

Она развела руками:

– Оглянись, Орион! Если у тебя есть глаза, раскрой их! Какая женщина согласится оставаться женой ахейского царька, если она может стать супругой царевича Трои?

– Но, Менелай – царь…

– О, цари ахейцев ценят своих цариц куда меньше, чем собак или лошадей. Женщина в Спарте – рабыня; жена ты или наложница… разница не велика. Неужели ты думаешь, что женщину пускают в величественный тронный зал дворца в столице Спарты, когда является вестник с посланием царю? Или же иначе бывает в Микенах у Агамемнона… или у Нестора в Пилосе, или у Одиссея на Итаке? Конечно же нет, Орион. А в Трое женщин считают людьми. Цивилизация.