Месть моя сладка - [103]

— He мог он так со мной поступить, — упрямо возразила я.

— Послушай, Эли, — вздохнув, сказала Эмма, — лично я с первого взгляда поняла, что он отъявленный подлец. И любит он только себя. Аманда смотрела ему в рот, а он только и любовался своим отражением в зеркале. Похоже, до сих пор не может поверить, что от прыщей избавился. А потом, когда Аманда отлучилась в туалет, он подсунул официантке бумажку с номером своего телефона. Он подонок, Эли. — Эмма, похоже, упивалась своей ролью разоблачительницы. — Выбрось его из головы.

— И зачем ты мне все это рассказала? — спросила я печально.

— Наказать надо гада этого, — заявила Эмма.

— Не знаю даже, смогу ли я когда-нибудь ему в глаза посмотреть.

— Он Пушистика выгонял! — напомнила Эмма.

Это меня добило.

— Хорошо, утром позвоню мистеру Уогстафу.

Ночью меня вновь мучили тюремные кошмары. Даже более жуткие, чем прежде. Когда меня вывели из полицейского фургона и отконвоировали за тяжелые, обитые железом ворота, я с ужасом узнала в поджидавшей меня надзирательнице в форменном кителе американку Шелли. С плеча ее свешивалась до боли знакомая мне розовая пляжная сумочка в клетку.

— Ну надо же! — воскликнула она. — Мисс Элисон Харрис. А я вас жду. — Затем, молодецки сдвинув на затылок фуражку, Шелли громовым голосом приказала: — Отведите ее в камеру с бланманже!

Осознав, что уготованная мне участь несравненно страшнее лесбийских приставаний под душем, я стала упираться и вопить, как недорезанный поросенок, но конвоиры были неумолимы.

Подведя к выкрашенной в розовый цвет двери, они сняли с меня наручники и подтолкнули к крохотному зарешеченному оконцу, чтобы я воочию увидела, что меня ждет.

— Но ведь я захлебнусь! — закричала я. Камера была заполнена розоватой жижей почти под потолок.

— Ха-ха-ха! — послышался сатанинский хохот Шелли. — А мне плевать. Это расплата за все зло, которое ты мне причинила.

— Но я не хотела, Шелли! — взвыла я. — Вы были мне симпатичны. Я была уверена, что вы победите в конкурсе. Честное слово.

— Молчи, дрянь! Ты украла мое счастье!

И она заткнула мне рот кружевным платком с вышитым на нем сердечком.

— Это твой последний шанс, Элисон, — сурово сказала Шелли. — В камере спрятан золотой конверт. В конверте — золотой ключик. Им можно открыть дверь твоей камеры, Элисон. Найдешь ключ, и ты свободна. Не найдешь — гнить тебе в этом желе! Ха-ха-ха!

Она отомкнула дверь камеры и втолкнула меня внутрь. Я толком и вдохнуть не успела, как с головой погрузилась в розовую жижу.

Я принялась слепо барахтаться, загребая руками и ногами. Подбадривала себя, напоминая, что один раз уже сумела справиться с таким испытанием. Единственное, что от меня требуется, это не паниковать и планомерно вести поиск.

Легко сказать — планомерно, когда тебя окружает густое розовое месиво! Руки мои натыкались на пустоту. В уши и горло набилась земляничная кашица. Ноздри тоже были залеплены. Нет, не суждено мне спастись. Одно утешало — до избавления теперь буквально рукой подать. Еще чуть-чуть, и я вознесусь прямо в райские кущи. К ангелам…

— Господи, Эли, да проснись же!

В ужасе раскрыв глаза, я узнала Эмму, которая трясла меня за плечи.

— Я услышала, как ты сбросила на пол ночник, — объяснила она. — Когда подбежала, мне показалось, что ты дыхание задержала. Перепугалась жутко: ты даже посинела.

Эмма поднесла мне стакан воды. Я присела на кровати, тяжело дыша.

— Я уже хотела тебя облить, — сказала она. — Не знала, что и делать.

Я с благодарностью осушила стакан тремя глотками. Потом, собравшись с силами, сказала:

— Боюсь, что это конец, Эмма. Если меня приговорят к лишению свободы, я окочурюсь от страха. Если, конечно, эти кошмары не добьют меня еще до суда.

— Даже не знаю, что тебе посоветовать, — задумчиво промолвила Эмма, сочувственно глядя на меня. — Хуже, конечно, не бывает.

— Это точно, — кивнула я.

Из-за портьеры вынырнул Пушистик, никогда не утруждавший себя ночной охотой, и безмолвной тенью скользнул мне на колени.

«Единственный мужчина, который меня не предал», — подумала я и с благодарностью почесала его за ушком.

Глава 48

Глубокой ночью зазвонил телефон. По счастью, ответила Эмма. Но попросили меня. Потянувшись в темноте к столику, я смахнула телефонный аппарат в виде Микки-Мауса на пол и, должно быть, с минуту шарила по паркету, пока не нашла его. Сама тем временем пыталась представить, у кого хватило наглости разбудить нас. Может, Джереми наконец решил покаяться и признать, что совершил чудовищную ошибку? По ночам обычно из-за границы звонили.

Что ж, хоть в этом я оказалась права.

— Эли? — прозвучал незнакомый голос.

— Да. А кто говорит?

— Это я, Лоретта. Помните меня?

— Лоретта? — В первую минуту я никак не могла понять, с кем говорю. Но затем худенькая мордашка секретарши Кандиды с ежиком обесцвеченных волос всплыла в моей памяти. На мгновение мне стало не по себе. Ведь именно встреча с повелительницей Лоретты знаменовала конец наших отношений с Джереми, казавшихся тогда такими безоблачными.

— Элисон? Как вы? — взволнованно спрашивала она. — До меня какие-то ужасные слухи доходят. Говорят, вас могут в тюрягу засадить. Я хочу помочь вам, Элисон. Вы ведь мне жизнь спасли, а долг платежом красен.