Месть Крестного отца - [102]

Аги дал полный газ. Два негра в красных костюмах портье бросились навстречу; а Аги пролетел мимо причала и заехал на берег, хохоча, как школьник, угнавший автомобиль. Ник снова услышал стрельбу. Полигон находился за церковью.

Поднявшись на гребень холма, они увидели десяток мужчин на стрельбище и столько же вокруг. Здесь, посреди просторов болота, местечко отстроили столь безупречно, что хоть проводи Олимпийские игры. И все же большинство стрелков целились не в мишени, а в банки с томатным соусом на заборе или в гнилые фрукты.

Аги нырнул в уличную уборную — единственную в округе. Над дверью черными буквами было выведено по трафарету: «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ».

Ник подождал.

— Хочешь пострелять? — спросил Аги, когда закончил. — У нас есть профессиональные стрелки. Можно взять уроки или состязаться в стрельбе. Сделали бы ставки. Принести тебе коктейль? В той церкви целый бар.

— Спасибо, не надо, — сказал Ник. — Кто эти люди? Твои друзья? — Он имел в виду «друзья семьи Трамонти».

— Некоторые да. Еще тут есть люди из ВМФ, агенты ФБР на пенсии, хочешь верь, хочешь нет. Местные полицейские и легавые из Флориды, молчаливые кубинские парни, бывший летчик гражданской авиации, а еще ловкий деревенский мальчишка, который может попасть в комара на лягушке с расстояния в сотню ярдов. Это невероятно. Просто невероятно. Ты должен посмотреть.

Джерачи редко бывал на Юге, хотя все говорили, будто Новый Орлеан — это не Юг, это просто Новый Орлеан. На каждом шагу он чему-нибудь изумлялся. И дело не в жаре и медленной речи, не в крайностях расовой сегрегации, не в одежде, вышедшей из моды два года назад. Юг умудрился вывести тараканов размером с его кулак — летающих тараканов с кулак. А еще здесь есть неудачники, расстреливающие банки с соусом и ругающие правительство на иностранных языках.

— У нас тут дела идут вовсю, — сказал Аги. — Слышал, ты своих распустил.

— Моих? — переспросил Джерачи.

— Твоих наемников, людей, которых тренировал в Нью-Джерси с друзьями из правительства.

— Откуда вам известно?

— А какой выбор у тебя оставался, когда твои ребята провалили путч на Кубе?

— Откуда вам известно?

Аги похлопал Ника по плечу:

— О, брось, брат! Мы в бизнесе, где не может быть секретов.

* * *

Ник был невероятно счастлив, свободно разгуливая по улицам. В Новом Орлеане его никто не знал. Он не был похож на итальянца, не обладал нью-йоркским акцентом, слегка шаркал при ходьбе, иногда у него тряслись руки. Его постоянно неправильно понимали и недооценивали, но, несмотря на все, Джерачи не помнил, когда так веселился. Даже если бы Новый Орлеан не обладал славой фривольного города, Ник почувствовал бы витавший в воздухе настрой.

Поначалу ему подбрасывали мелкую работу — сборы и платежи, болты и гайки процветания любого бизнеса. Как в далеком прошлом, когда Джерачи только завоевывал себе репутацию, он брал себе кусок меньше, чем намечался. Обделять себя первое время ради людей у власти — верный шаг в перспективе. Это повышает доверие, обеспечивает безопасность и открывает путь к более важным заданиям и крупным деньгам.

Естественно, через некоторое время Трамонти попросили его уладить один конфликт. Путем переговоров Джерачи принял вместо карточного долга FM-радиостанцию и почти новый цветной телевизор с экраном в девятнадцать дюймов. Он решил проблему дохода от платного моста — третьего в штате по интенсивности движения. Описал смышленому молодому наркоторговцу взаимную выгоду нового плана с разделением прибыли и великодушно подбросил его до благотворительной больницы. Взорвал машину у прихода Гретна — никто не пострадал, то было всего лишь предупреждение. Хотя можно было попросить помощи, Ник сам привязал взрывчатку проволокой. Только позже, в состоянии эйфории, понял, что его руки слишком сильно трясутся для такой работенки.

Джерачи заметил: ничто так не помогает избавляться от симптомов болезни, как физическое напряжение или даже его предвкушение. Бросая бокс, он пообещал себе (и Шарлотте) никогда не ступать на ринг, а теперь нашел маленький тренировочный зал на Норт-Робертсон-стрит и посещал его трижды в неделю. В Кливленде, еще в детстве, залы для бокса были полны итальянцев и ирландцев, иногда туда захаживали евреи. Здесь грушу лупили в основном негры, пара белых с татуировками и целая толпа кубинцев. Джерачи достаточно хорошо говорил по-испански, чтобы общаться, но они трещали на странных диалектах и притворялись, будто не понимают его. Освежив былые навыки, Ник стал спарринговаться. Он по-прежнему мог сбить с ног соперника, если тот не знал, чего ждать, однако на ринге парни осторожничали с ним, и Джерачи не обижался. Это всего лишь спорт. Он никогда не рассказывал о своих занятиях жене. Шарлотта заметила, что он сбросил лишний вес, мышцы на руках и ногах стали плотней. Пришлось соврать, будто это от многочисленных прогулок. Встретив ее скептический взгляд, Ник добавил, что причина и в потрясающем сексе.

Джерачи помнил достаточно подробностей о делах семьи Корлеоне и мог управлять своим восстанием на расстоянии, через Момо Бароне. Таракан сказал, что Эдди Парадиз пристально наблюдает за ним и из телефонных будок не назвонишься, поэтому пришлось установить безопасную линию в доме его матери в Бэй-Ридж. Поскольку Момо заходил к ней каждый день, подозрений не возникнет. Самый крупный удар, повлекший за собой и другие, имел место на кладбище, где покоился Вито Корлеоне. В близлежащем мавзолее (над дверью значилась надпись «ДАНТЕ») в склепах хранились наличные. Это была копилка Майкла Корлеоне. Двое людей — один из них устроился под вымышленным именем ночным сторожем — сломали стену кладбищенским экскаватором и скрылись с деньгами. Сторож вернулся в Агридженто работать на семейной винокурне. Сообщник мог бы запросто продолжить печь пиццу в Кливленд-Хайтс, но слишком открыто хвастал вырученными деньгами, а это, на взгляд Джерачи, было равносильно самоубийству.