Месть каторжника - [8]

При этих словах Люс перевел вопросительный взгляд на де Марсэ, но старый судья и глазом не моргнул.

«Он упорно не желает признавать меня, — подумал Люс. — Ну, посмотрим! » — и громко продолжал. — Это таинственное приключение известно тем, кто в нем замешан, под названием «дела о преступлении на мельнице Д'Юзор», которое было возбуждено в свое время, если память не изменяет мне, молодым судебным следователем из провинции, только что переведенным в Париж, — я не помню его имени, — но который едва не лишился места и даже… жизни! Произнеся эти слова, Люс успел заметить быстро мелькнувшую дрожь на лице старого судьи, но и только… Если де Марсэ и играл какую-нибудь роль в этом таинственном приключении, то, очевидно, он хотел, чтоб эта роль была забыта и совершенно исчезла из его прошлого!.. Люс так и понял его и уже не делал более попыток в этом направлении, но остался убежденным, что он не обманулся и что старый советник Кассационного суда де Марсэ тридцать лет тому назад был именно тот молодой судебный следователь де Марсэ, который запутался вместе с ним в деле о преступлении на мельнице Д'Юзор, и где оба едва не поплатились жизнью.

В то время, несмотря на разницу положений судебного следователя Сенского суда и простого полицейского надзирателя, молодые люди, которых смерть уже готова была свести в одну братскую могилу, поклялись в вечной дружбе в тот самый день, когда их спас знаменитый Жак Лоран, бывший тогда уже в отставке. С тех пор они уже не виделись, так как на другой же день после этого смелого предприятия Люс был назначен старшим приставом в Кайенну, где он оставался двадцать лет, а де Марсэ уехал простым судьей в Клермон. Но в то время, как наш пристав был забыт в Кайенне, де Марсэ, благодаря всемогущей протекции герцога де Жерси, председателя Законодательного Корпуса и крестного отца его жены, не замедлил вернуться в Париж, где ему снова дали место судебного следователя.

Мы должны сказать, что первым побуждением де Марсэ было позаботиться о своем товарище по несчастью. Люс был моложе его на 5 — 6 лет (де Марсэ едва исполнилось тридцать два года). По прибытии в Париж, он поспешил к своему покровителю, чтобы ходатайствовать о судьбе бывшего полицейского надзирателя, но с первых же слов старик расхохотался ему прямо в лицо, и так как судья настаивал, говоря о благодарности, о перенесенных вместе опасностях, то герцог ему сказал:

— Дорогой мой, вы наивны, и я извиняю вас потому, что вы явились прямо из провинции. Иначе бы вы знали, что кредит председателя Законодательного Корпуса, как и всякая биржевая ценность, исчерпывается с оплатой последнего счета… В общественной жизни, мой дорогой де Марсэ, запомните это хорошенько, все имеет относительную цену и приобретается либо упорным трудом, работой, либо протекцией. Когда вы прибегаете к этому последнему способу и просите о том, что не приобретено вами первым, то было бы справедливо, если бы вы заплатили за сравнительную легкость этого способа, я просто плачу моим кредиторам, а не оказываю услуг… Вы — другое дело, так как вы — муж моей прелестной крестнице! , которую злые языки называют даже моей дочерью, и потому мое влияние, протекция всецело распространяются и на вас, но только на вас, для других же никогда ничего не просите у меня…

Судебный следователь, находя этот разговор немножко циничным, не стал разубеждать старика и кончил тем, что перестал заниматься Люсом, который, со своей стороны, охладел к нему за его молчание и прекратил всякую переписку… Им пришлось встретиться лишь тридцать лет спустя у де Вер жена. Люс был уже помощником начальника полиции безопасности, зрелым мужчиной, полным еще сил, несмотря на свои пятьдесят два года, а де Марсэ уже стоящим на пороге старости, хотя и бодрым еще. Если бы между этими двумя людьми не стояло больше ничего, кроме долгого забвения друг о друге, они могли бы, несмотря на разницу общественного положения, обменяться рукопожатием и с удовольствием поговорить о своем прошедшем, за которое ни тому, ни другому нечего было краснеть, хотя пылкие мечты молодости и заставили их когда-то играть, не подозревая того, честью и покоем двух могущественных фамилий… Но со стороны де Марсэ было кое-что большее, чем простое забвение: обладая черствым сердцем и ненасытным честолюбием, он согласился при обстоятельствах, о которых мы узнаем несколько позже, на такие преступные комбинации, которые облекли семейство Люса в траур и повергли его в отчаяние и нищету…

Помощник начальника полиции до сих пор не мог собрать никаких доказательств против де Марсэ и упорно отказывался верить в виновность последнего, но преднамеренное молчание, которое хранил де Марсэ с редким упорством в гостиной префекта полиции, внезапно открыло ему глаза, и Л юс уже почти более не сомневался, что перед ним стоит негодяй, которому он обязан разорением и бесчестием своей семьи, тем более, что случай с бриллиантом возбудил в нем сильное подозрение в причастности судьи к гнусному убийству начальника полиции.

Назначенный, наконец, на пост, которого так долго жаждало его честолюбие, Люс был особенно счастлив в тот день потому, что эта должность давала ему возможность добраться до первоисточника того гнусного заговора, который был составлен против его брата и виновникам которого удалось, благодаря чьему-то могучему влиянию, несмотря на все розыски, все-таки замести следы. Затем, он так долго верил в беспристрастное решение суда, что только необъяснимое поведение его старого друга де Марсэ могло вызвать подозрение, что уважения к решению правосудия у него уже давно нет.