Месть как искусство - [17]

— Меня уже оправдали.

Собеседник откровенно усмехнулся:

— Денис Вячеславович? Вы и правда настолько наивны? Это был ваш первый суд. Главная военная прокуратора, естественно, обжаловала приговор. И все для вас начнется сначала. Только уже без присяжных.

— Не имеют права!

— Да ну?! А если Конституционный суд вынесет определение, что преступления на территории Чечни вообще не могут рассматриваться присяжными заседателями? А так, скорее всего, и будет. Я больше того вам скажу — и власти, и демократы — либералы — все судами присяжных вообще крайне недовольны. Знали бы, что произойдет — не затевались бы.

— Почему?

— Очень просто. Присяжные оказались плохо управляемы. Либералы, как мне почему-то кажется, ведь я их неплохо изучил, подумали, что смогут вертеть присяжными своим красноречием. Ничего подобного! Либералам вообще свойственно переоценивать свои способности.

Оказалось, что заседатели из народа к красноречию глухи… Власть вообще непонятно на что рассчитывала — на то, что присяжные будут вникать в суть статей действующего законодательства? Смешно… Судят эти люди, так скажем, по собственным представлениям о справедливости. Кое-кто утверждает, что по «понятиям». Но это — дело вкуса. А результат такой, как вы, видимо, правильно рассчитали. В судебном процессе с участием присяжных заседателей «военные против чеченцев» у последних нет абсолютно никаких шансов на победу. Но больше вам такой возможности не предоставят… Осудят вас «правильные» профессиональные судьи, и получите вы такой срок, что мама не горюй! Вы ведь всего лишь пешка в большой игре за власть и деньги. Власти сейчас понадобились французские деньги и помощь — вас кинут им как кость.

Денис защелкал пальцами — он всегда делал так, когда очень нервничал.

— Вы даже знаете, кому я нужен как жертва? — спросил он, впрочем, не ожидая ответа. Так спросил, время потянуть.

— Примерно знаю, — неожиданно ответил Владимир Иванович. — Но вы их не знаете. Их фамилии, видите ли, не на слуху. Так что они вам ничего не скажут.

Денис впился ногтями в ладонь. Новый суд! Скорее всего — реальный срок. Тюрьма… Память тут же подбросила горестные лица матери и отца. Жизнь на зоне. Много — много лет на зоне… А может, все-таки врет товарищ? Почему он должен ему верить? Кто он такой, вообще, черт возьми?!

— Кто вы такой и что вам от меня нужно? Зачем вы меня предупреждаете? Если, конечно, то, что вы говорите, не выдумка?

Владимир Иванович серьезно, с какой-то даже печалью, слегка наклонив голову набок, рассматривал Дениса, постукивая пальцами по столу.

— Вы нам нужны, — сказал он. — Ничего такого документального или материального в подтверждение моих слов я не могу вам показать. Вам остается верить мне на слово. Мы предлагаем вам свободу и жизнь, наполненную смыслом. Вы можете выбрать тюрьму. Другого варианта у вас сейчас попросту не существует. Хотите, верьте — хотите, нет.

Весь вагон уже спал. За окном царила чернота. В купе горели только ночники.

— У нас есть время до утра, — сказал Владимир Иванович. — Если до четырех часов вы не примете решение, я уйду. И дальше ваша судьба нас не интересует.

— Какое решение?

— Вы должны уйти со мной.

— А кто это «мы»? Вы все время говорите «мы». Кто — «мы»?

— Наша небольшая, но очень вредная организация. Мы решили, что вы нам подходите.

— Почему?

— Хотите объяснения? Извольте! — ввернул Владимир Иванович старорежимный оборот. Чувствовалось, что он совершенно спокоен, абсолютно хладнокровен, и не находит в происходящем ничего удивительного или странного.

— Нам нужны исполнители, — продолжил он. — Но нам нужны не любые исполнители. Нам нужны, как это говорится, идейные. Которые будут работать не за страх, не из жадности, а именно за совесть. В соответствии с внутренними убеждениями. Найти таких людей в наше продажное время очень нелегко.

Денис покрутил головой, словно воротник хэбэ душил ему шею. Хотя это было невозможно хотя бы потому, что тот был расстегнут.

— Вы приняли очень серьезное решение там — под Ца-Ведено. Ведь это был ваш личный выбор. Вы, видимо, пафосно говоря, сначала подумали о Родине — с большой буквы, а потом о себе. Пристрелить Глюка — это был осознанный и не рядовой выбор.

Денис вскинулся. Владимир Иванович даже не дал ему открыть рот.

— Я читал ваше дело, — просто сказал он.

Денис опустился обратно:

— Вы настолько влиятельны?

— Да не так чтобы уж… Просто в наше время продается все. Вопрос в сумме. А деньги у нас есть. Так что я знаю правду, и вашу выдуманную историю можете мне не рассказывать. Тем более что там у вас концы с концами все равно не сходятся… Мы навели о вас очень серьезные справки. Доскональнейшие. И пришли к выводу, что вы нам подходите. И вовсе не место вам в вонючей тюряге за то, что мы как раз очень даже одобряем.

Денисом начала овладевать какая-то апатия. Возможно потому, что было уже очень поздно, а вся эта лавина чудовищной информации требовала времени для осмысления и, как минимум, свежей головы.

— Вы хотите из меня киллера сделать, что ли? — в упор спросил он. — Типа Никиты?

— Вы, наверное, насмотрелись тупого голливудского дерьма? — холодно вопросом на вопрос ответил Владимир Иванович. — Вы, видимо, действительно устали. Я же сказал вам — нам нужны идейные. Наемники ненадежны. Они такие же автоматы как и прочее оружие — в чьих руках находятся, тот их и использует. А нам нужны фанатики идеи.