Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - [132]
Хантингтон пишет:
«Мексиканская иммиграция ведет к демографической реконкисте территорий, отвоеванных американцами у Мексики в 1830–1840 гг. Мексиканизация этих регионов некоторым образом схожа с кубинизацией в 1960-х, которая произошла в Южной Флориде. Она также стирает границу между Мексикой и США, способствуя появлению совершенно другой культуры…».[481]
Профессор Бостонского колледжа Питер Скерри пишет, что одной из «потрясающе оригинальных и противоречивых догадок» является то, что, хотя американцы восхваляют разнообразие, «сегодняшняя волна иммиграции на самом деле наименее разнообразная за всю нашу историю. Разумеется, продолжает Скерри, перефразируя Хантингтона, иммигранты нелатинского происхождения как никогда разные. Но в целом половина иммигрантов латиноамериканского происхождения как никогда однородна. Для Хантингтона это уменьшение разнообразия делает ассимиляцию менее вероятной».[482] И, как отмечает Дэвид Кеннеди, «разнообразие и распыление потока иммигрантов» сглаживали процесс ассимиляции. «Тем не менее сегодня один большой поток иммигрантов вливается в определенный регион из единого культурного, языкового, религиозного и национального источника — Мексики… отрезвляющим является тот факт, что Соединенные Штаты никогда не сталкивались с чем-либо, что можно было бы сравнить с событиями, происходящими на юго-западе».[483] К 2050 г. почти половина населения США будет испаноязычной.[484]
Во всех этих доводах на первый план выходит география. Как говорит Хантингтон, «ни одна группа иммигрантов в американской истории не претендовала и даже не была в состоянии предъявлять исторически оправданные претензии на американскую территорию. Мексиканцы и американцы мексиканского происхождения не только могут, но и предъявляют такие претензии». Бо́льшая часть Техаса, Нью-Мексико, Аризоны, Калифорнии, Невады и Юты были частью Мексики до Техасской войны за независимость 1835–1836 гг. и Мексикано-американской войны 1846–1848 гг. Мексика — это единственная страна, в которую США вторгались, оккупировали столицу и аннексировали значительную часть ее территории. Следовательно, как отмечает Скерри, мексиканцы приезжают в США, селятся в регионах страны, которые когда-то были частью их родины, и поэтому «чувствуют себя на своей территории», в то время как другие иммигранты такого чувства не испытывают. Американцы мексиканского происхождения в третьем поколении и дальше поддерживают знание родного языка в значительно большей степени, чем другие иммигранты, главным образом из-за географической концентрации испаноязычных общин, которая является демографическим обратным эффектом техасской и мексикано-американской войн. Более того, уровень натурализации среди эмигрантов из Мексики один из самых низких среди всех мигрантов. Хантингтон замечает, что страна — это «общество, хранимое в памяти», то есть общество, обладающее исторической памятью. Американцы мексиканского происхождения, составляющие 12,5 % населения США, не считая других представителей испаноязычной общины, более или менее сосредоточены на юго-западе, смежном с Мексикой, и впервые в американской истории оказывают влияние на нашу историческую память.[485]
Профессор Университета Нью-Мексико Чарльз Трухильо предсказывает, что к 2080 г. юго-восточные штаты США и северные штаты Мексики вместе образуют новую страну, La Republica del Norte («Северную Республику»). К 2000 г. 6 из 12 важных городов на американской стороне границы более чем на 90 % были испаноязычными, и только два города (Сан-Диего и Юма, штат Аризона) были менее чем наполовину испаноязычными.[486]
Размытие юго-западной границы Америки становится географическим фактом, который не могут отменить никакие устройства для обеспечения безопасности на фактической границе. Тем не менее, хотя я и восхищаюсь способностью Хантингтона выделить и осветить базовую проблему, которую другие ученые и СМИ не решились обсуждать, я не могу полностью согласиться с его выводами. Хантингтон верит в американский национализм как твердую опору для сохранения англопротестантской культуры и ценностей в условиях частичной латинизации нашего общества. Я считаю, что, хотя география вовсе не обязательно определяет будущее, она устанавливает рамки достижимого и недостижимого. И неотъемлемая связь между Мексикой и США — географическая, историческая и демографическая — просто-напросто слишком крепкая, чтобы предположить, как надеется Хантингтон, что американский национализм может оставаться таким же чистым, каким он является сейчас. Хантингтон совершенно прав, высмеивая космополитизм (равно как и империализм) как элитарную точку зрения. Но определенная доля космополитизма, вопреки мнению Хантингтона, неизбежна, и ею не следует пренебрегать.
Я считаю, что Америка в течение XXI в. станет скорее цивилизацией полинезийского типа (плюс метисы), ориентированной с севера на юг от Канады до Мексики, чем островом, населенным светлокожими людьми, простирающимся с востока на запад в умеренной зоне от Атлантического до Тихого океана. Для этого многорасового сообщества будут характерны быстро растущие города-государства с пригородами, которые с течением времени все больше будут похожи друг на друга, будь то Каскадия на северо-западном побережье Тихого океана или Омаха-Линкольн в штате Небраска. Каждый из них будет поддерживать и развивать свои экономические отношения с городами и торговыми сетями по всему миру, поскольку развитие технологий значительно сократит расстояния. США, по моему мнению, суждено стать основной беспошлинной зоной деловых операций в мире, излюбленным местом проживания для мировой элиты. В соответствии с римской традицией она будет продолжать использовать иммиграционные законы для того, чтобы присвоить лучшие и умнейшие человеческие активы мира и максимально разнообразить поток иммигрантов, в котором, как опасается Хантингтон, слишком много мексиканцев. В соответствии с этой точкой зрения национализм сам по себе станет не таким концентрированным, но все же достаточным, чтобы сохранить уникальную индивидуальность Америки или ее военную мощь. Одним словом, Америка больше не является «островом», защищенным Атлантическим и Тихим океанами. Она стала теснее связана с остальным миром не только из-за развития технологий, но и под давлением мексиканской и центральноамериканской демографии.
