Месть еврея - [20]

Подойдя к храму, дверь которого была настежь открыта, я отпустил вашу руку и сказал: «До свидания, Валерия. Я пойду, окрещусь в купели, что стоит среди церкви; подождите меня у дверей». Вы согласились, и я вошел; но приближаясь к купели, я с удивлением увидел, что в ней не было воды и что возле меня, вместо священника, стоял молодой офицер замечательной красоты, блондин, как и вы, а его черные глаза с презрением были устремлены на меня. Небрежно сыпал он в купель целый дождь золотых и, указывая на них, говорил мне: «Крестись вот в этом».

Вне себя и ничего не понимая, я выбежал из церкви, чтобы спросить у вас, что это значит, но все изменилось. Я увидел перед собой улицу, переполненную народом и примыкающую к арене, где тоже теснилась толпа. Я не знал, как я очутился на золотой колеснице рядом с тем же офицером. Теперь он был одет в тогу и на голове его был лавровый венок, как у римских героев; на мне был такой же костюм, а в руках широкий меч, и я кричал изо всей силы: «Смерть христианам!» Произошло смятение, во время которого я убил несколько мужчин, женщин и детей. Среди них я вдруг наткнулся на вас, Валерия. На коленях, с распущенными волосами и помутившимся взглядом вы поднимали ко мне руки, сжимавшие крест; но упоенный бешенством и кровью, я крикнул: – «Умри!» и занес над вами оружие. В ту же минуту офицер бросился и схватил вас, а меня оттолкнул так сильно, что я упал навзничь. Когда я встал, совсем ошеломленный, то увидел, что я в саду моей загородной виллы в Пеште, возле довольно большого пруда. Я чувствовал себя дурно; в боку у меня была рана, из которой сочилась кровь, и она жгла меня как огонь. Вы стояли передо мной, Валерия, в подвенечном платье, но я знал, что вы выходите замуж не за меня, а за блондина в военной форме. Вы мне что-то говорили с выражением страдания на лице, но я ничего не слыхал; безумное бешенство кипело во мне, и чей-то насмешливый голос напевал ту арию из Лучии, которую я спел вам сегодня. Я чувствовал такую сильную боль в ране, что, казалось, с ума сойду и, схватив вас, кинулся с вами в пруд… В эту минуту раздался голос Рудольфа: «О, негодный убийца!» И я проснулся. Все тело мое было облито ледяным потом, а впечатление сна было так живо, что все еще, казалось, звучал голос Рудольфа, и я невольно дотронулся до бока, где продолжал чувствовать сильную боль. Минуту спустя я совершенно пришел в себя и понял, что это был сон, но всю ночь затем не мог сомкнуть глаз.

Валерия с глубоким вниманием слушала этот рассказ.

– Это был кошмар, – проговорила она после минуты молчания. – Не надо быть суеверным. Бог хранит нас.

В эту минуту по озеру пронесся призывный, крик нескольких голосов, и вдали показалась лодка.

– За нами едут, – сказал Самуил, вздрагивая. – Прощайте, Валерия. Дайте мне проститься с вами теперь, а завтра, под ледяным взглядом вашего отца, мы опять будем чужими.

– Нет, нет, мы еще должны увидеться. Приходите завтра, Самуил, между одиннадцатью и двенадцатью часами, я буду ждать вас в роще Флоры, возле калитки, которая ведет в поле, там мы можем спокойно проститься без свидетелей.

Сияющий и признательный, он прижал ее к груди и затем ответил громко на зов. Спустя несколько минут, лодка, в которой был Рудольф, причалила к островку, и они направились к дому. На пристани граф, барон и Антуанетта ожидали их в сильной тревоге.

– Успокойтесь, – крикнул весело Рудольф, – я везу вам потерпевших крушение, они здравы и невредимы.

Валерия выпрыгнула из лодки и кинулась в объятия отца.

– Милый папа, если ты видишь меня живой, то этим ты обязан мужеству и присутствию духа Самуила, – сказала она.

Поглощенный своей радостью, старый граф не обратил внимания на восторженный взгляд дочери и на то, что она просто, по имени назвала человека, которого, как он полагал, она едва выносит; но Рудольф, покручивая усы, подозрительно взглянул на сестру.

На другой день Валерия проснулась радостная. Давно не ощущала она такой полноты жизни; будущее улыбалось ей, и не было страшно, как прежде. Она глядела на кольцо, надетое на ее палец Самуилом, и, краснея, спрашивала себя, как мог глупый предрассудок внушать ей отвращение к этому красивому, богато одаренному природой человеку. Вспомнилось ей, какие тяжелые минуты пережила она в его саду, прося возвратить ей свободу. К счастью, он тогда отказал, и теперь блаженная улыбка скользнула на ее губах. Много других счастливых минут ожидает ее в том же саду, там она будет гулять с ним в тенистых аллеях и его звучный, страстный голос, который заставляет дрожать все струны ее сердца, будет нашептывать ей слова любви, подобные тем, которые слышала она от него вчера.

И как некстати на голову свалилась скучная эта поездка. Как длинны покажутся три недели, проведенные вдали от него. Слава богу, что она назначила на утро ему свидание, им еще о стольком надо поговорить.

Она сбросила одеяло и позвала камеристку.

Валерия с большим вниманием занялась туалетом, надела синие туфли, розовое платье и кружевную косынку, выделявшую жемчужную белизну ее лица, и приколола синий бант к русым волосам, ниспадающим двумя длинными косами. Затем, удостоверившись в зеркале, что она прелестна в этом простом туалете, взяла зонтик и поспешно отправилась к месту свидания. С нетерпением ходила она взад и вперед по аллее рощи, поглядывая на часы, а всего было только десять с половиной часов, и вдруг открыла калитку. Пред ней расстилались широкие поля, слегка холмистые, засеянные хлебами, волнующимися под дуновением ветерка.